– Он знал, что это уголовно-наказуемое деяние? – солидно выразилась Мила. Она, всей душой соболезнуя несчастной матери, хотела подсказать возможный вариант ответа.
– Знал, конечно! Не младенец, и не на необитаемом острове живет.
Прямодушие мэрши подогрело градус симпатии к ней подруг. Могла бы сейчас и ваньку свалять, на предмет морального целомудрия своего дитяти! Ох, уж эти деточки! Какое горе, какой срам приходится из-за них переживать: у кого – алкоголик и наркоман, у кого – тунеядец от рождения, весь век на родительской шее, некоторые дети как своих детей привели в гости к бабушке и дедушке, так и забыли о них до их совершеннолетия. В каждой избушке – свои погремушки! И ведь не открестишься от них, не откажешься, что бы ни натворили, – своя кровь!
– И что же теперь будет? Жаль вашего мальчика! Жизнь себе испортил.
– А Петю-то как жаль! Пострадает хороший парень. Ему в этом году в университет поступать. Вы на него зла не держите!
– Да как мы можем держать на него зло! Он Никиту от большей беды спас! Кто знает, чем бы его разыскания закончились, куда бы завели, если бы Федя его не огрел по голове! За те четыре дня, что он лежал связанный и ждал смерти, он другим человеком стал. Петя его за четыре дня воспитал лучше, чем мы за двадцать два года!
– Отцу-то какая неприятность!
Мэрша слабо улыбнулась:
– Неприятность – мягко сказано!
– Ну, может, как-нибудь утрясется!
– Может… Я и пришла к вам с великой просьбой: чтоб вся эта история осталась между нами. Или вы уже делились с кем-то?
– Нет! – чистосердечно воскликнули три подруги.
– Нет! – с некоторой заминкой воскликнула и четвертая. У Зои, Люси и Милы одновременно мелькнула мысль, что их новая подруга не столь чистосердечна. Если мэрша была человеком наблюдательным, она тоже могла обратить внимание на Катину заминку.
– Мы общаемся своим узким кругом, – пояснила Зоя Альбине Вячеславовне, великодушно включив в этот круг и Катю, тем самым ее реабилитировав. – Но как же… Ведь, кроме нас, там было полно людей! Полиция, скорая, соседи видели – половина Заречной!
– Сам Петя, наконец! – добавила Люся.
– И Петины родители!
– И Николай Чернов уж, конечно, в курсе!
Слабая улыбка, но уже с оттенком снисхождения, опять осветила лицо Альбины Вячеславовны. Она оживала на глазах.
– Это все проблемы решаемые. С полицией вопрос утрясется, служивые люди знают, что такое дисциплина и служебные секреты. Пете, вы сами сказали, в университет поступать, интуиция мне подсказывает, что он туда поступит, – тонко улыбнулась мэрша. – Он с родителями уже дома, подписку о невыезде с него сняли. Бригада скорой вообще не при делах – выполнили свою работу, оказали помощь, а детали их не касаются, да их в детали никто и не посвящал. А домыслы… И улица… Слухи рождаются и умирают, если им не давать новой пищи, – зорко взглянула на подруг высокая гостья, и все четверо почувствовали вдруг себя очень неуютно, как будто в чем провинились. Непонятно только – в чем. Образ скорбящей матери сменил образ всевидящего следователя. Подруги, словно зомбированные, залопотали вразнобой: