– У-у-у, сучонок! Добегался, – бормотала упоенно Ивановна.
Появление мэровской жены (а холеная дама, гневающаяся на Дика, была именно она) окончательно сразило Катерину Ивановну.
– Да что ж их всех туда черти занесли?! А Дима-то, Дима! – приговаривала она, несясь к телефону. Женщина понимала, во-первых, что во дворе Тихановича уже запахло жареным, а во-вторых, что тайна сия велика есть, и без милиции ей эту тайну не постичь.
* * *
Зоя Васильевна пришла в себя от того, что ее хлопала по щекам и орошала слезами Люся. Людмила Петровна, к которой вернулась способность соображать, рассудила: раз убийца (впрочем, выяснилось, что еще не убийца) находится под надежной охраной Дика, в чьей лояльности женщина уже не сомневалась, а появившаяся так вовремя его хозяйка хлопочет над постанывающей Милкой, сама она вправе заняться Зайкой.
И тут за калиткой началась активная возня, похоже было, что сбивали замок, а потом в распахнувшуюся от мощного удара ногой калитку ворвались люди в камуфляже. Бандита подняли с земли, заломили руки, надели наручники и увели в машину. Подъехавшая скорая (вызванная Катериной же Ивановной), погрузила пострадавших – Зою Васильевну и Людмилу Ивановну. Старший наряда пригласил оставшихся женщин проехать с ним для дачи показаний.
Только тут Людмила Петровна, пришедшая в себя окончательно, отдала себе отчет, что во дворе находится и еще одна женщина. Она все мельтешила за спинами полицейских, но, судя по тому, что ее никто не прогонял, имела на это право. Люся с запозданием признала в ней соседку стариков Любимовых, чуть не сделавшую заикой Милку.
Но Дик обезумел окончательно. Он то хватал за одежду Люсю и свою хозяйку и пытался их тащить, причем особого труда для него это не составляло – обе не страдали избыточным весом, то взлетал на крыльцо и, скуля, царапал входную дверь. На двери висел замок, и белела пожелтевшая полоска бумаги – полгода назад дверь опечатали.
Группа захвата застыла в нерешительности: зверюга выглядел очень убедительно.
– Да уймите же вы его, наконец! – неизвестно к кому обратился старший группы.
Люся опять сориентировалась первой, и, взбежав на крыльцо, подергала замок. Он распался на две половинки – дужка была распилена, и две ее части были просто соединены в месте распила для видимости, а бумажная полоска при ближайшем рассмотрении оказалась разорванной. Больше Люся ничего не успела рассмотреть – ее невежливо отодвинули, точнее, отпихнули. Но и бойцы успели только распахнуть дверь, едва не сорвав ее с петель. Разметав их, в дом первым ворвался Дик и исчез в одной из комнат, откуда спустя мгновение раздался его заливистый лай. Перед вбежавшими предстала картина маслом: на полу лежала мумия, а Дик радостно рыдал, облизывая лицо мумии. При более внимательном рассмотрении выяснилось, что мумия – это спеленатый скотчем человек с кляпом во рту, и он определенно без сознания. А еще через минуту вбежавшая самой последней мэриха повалилась на мумию и в унисон Дику завыла вековечным воем русской бабы: