– Хочешь, я подержу оружие, пока ты наденешь скафандр? – спросил он.
Я посмотрела на него с насмешливым скептицизмом: как можно быть таким наивным?
– И застрелишь меня на месте?
– И в мыслях не было. Наши интересы настолько тесно связаны, что если бы я выстрелил, то только в себя. – Его тон смягчился. – Адрана, да? Так назвала тебя та женщина, что звонила по трещальнику.
– Просто имя, – сказал я, надевая костюм одной рукой, что делало трудный процесс практически невозможным.
– Она твоя сестра? Арафура Несс. Добропорядочные дочери Мазариля, попавшие под влияние Босы.
– Ты ничего о нас не знаешь.
– Но я знаю все, что нужно знать о Босе. Изучение этой особы я сделал своим хобби. Если по моим следам идут шпионы, то я должен быть на шаг впереди.
– Тогда те же самые люди должны знать, что мы невиновны.
– Нет, они знают только, что Адрана и Арафура Несс – задокументированные жертвы Босы Сеннен и поэтому должны считаться ее соучастницами, – прецедентов хоть отбавляй. Одна из них или обе, возможно, даже заменили прежнюю Босу.
– Они ошибаются, – отрезала я. – Я была у нее в плену, это правда. Но недостаточно долго, чтобы промыть мне мозги, как она сделала это с Иллирией Ракамор. – Я влезла в ботинки и вонзила в него взгляд: – Ты наверняка все знаешь об Иллирии. Полагаю, ты уже служил у Босы, когда она забрала дочь Ракамора. Почему ничего не сделал?
– Я… не примирился с ее поступком. – Он отвел взгляд, словно я могла бы прочесть в его глазах слабость или сожаление. – Но по крайней мере, с Иллирией все случилось быстро. В каком-то смысле это было к лучшему.
– Почему она не завербовала тебя так же тщательно, Лагганвор?
Он взял еще один шлем, ботинки и систему подачи дыхали.
– Давай отнесем эти вещи Арафуре. У меня такое ощущение, что мистер Глиммери не в настроении ждать.
* * *
Двери лифта приоткрылись, Фура их раздвинула, и мы молча вышли. За лифтом было только два источника света: по стойке администратора разлилась желто-коричневая лужица, которой не хватило бы и для чтения, а сквозь стеклянные панели вращающейся двери проникал переменчивый узор ночных огней и неоновых баннеров, рисуя пастельные пятна на черно-белом плиточном полу. Не было слышно голосов, только дребезжание окон под дождем, тяжелые шаги по мокрым тротуарам и грохот проезжающих трамваев.
Мы подошли к двери, которая все еще вращалась. Это показалось мне странным, я знала, что она быстро останавливается после того, как кто-то входит или выходит.
Плосколицый портье снова лежал, уткнувшись в газету, как и накануне вечером. Фура покачала головой: