— Товарищи, я работаю в Чрезвычайной комиссии с июля одна тысяча девятьсот восемнадцатого года, — начал я свою речь. — Думаю, что проработал в ВЧК больше, чем вы все, вместе взятые.
Удобная, между прочем, методика. Я останавливаю взгляд на части зала, а каждому кажется, что смотрю именно на него. А я продолжал:
— Может так выйти, что человека расстреляют по ложному оговору? Может. Может так случиться, что в наши ряды проникнет контрреволюционер, поставивший своей задачей дискредитацию органов ВЧК? По вашим лицам вижу, что может. А может такое быть, чтобы чекист сводил старые счеты?
Я сделал паузу, чтобы народ проникся. Дождавшись, пока не начнут кивать, опять взял слово:
— Поверьте, если мы расстреляем невинного человека, его уже не воскресим. И тот, кто повинен за эту смерть, потом станет мучиться до конца своих дней. Если, разумеется, он не законченная скотина и не тайный белогвардеец. Так вот, мы разыскиваем врагов революции, собираем доказательства их вины, готовим обвинение для революционного трибунала, а уж его задача — взвесить все доказательства и принять решение.
— А если ревтрибунал отпустит контрика? — раздался голос с места. — Допустим, скажет, что доказательств недостаточно?
— Значит, кто-то из нас плохо поработал. Мы должны предоставлять трибуналы такие документы, чтобы комар носа не подточил. А все слова о революционном чутье, сознательности, это из области мистики. Мы материалисты и должны руководствоваться фактами, а не эмоциями.
Решив, что на сегодня слов достаточно, я уже собрался распускать народ, как с места поднялся паренек в жилетке, поверх гимнастерки, и в круглых очках.
— Товарищ Аксенов, у меня к вам вопрос не как сотрудника ВЧК, а как рядового комсомольца. — Парень поправил очки, спохватился: — Прибылов Саша, член РКСМ.
— Слушаю вас, комсомолец Прибылов, — улыбнулся я поощряющее.
— Вопрос такой. Почему вы берете на службу бывших сотрудников полиции и жандармерии?
— И сколько сотрудников полиции и жандармерия я взял на службу? Сто человек, двести?
— А это неважно, — рассек ладонью воздух комсомолец, словно шашкой рубанул.
— А почему вы считаете, что я обязан отчитываться перед вами? — поинтересовался я довольно холодно.
— Вы обязаны отчитаться не передо мной, а перед комсомолом в моем лице! — твердо заявил комсомолец.
— Товарищ Прибылов... Саша, кто направил вас на работу в Архангельскую чрезвычайную комиссию?
— Комсомольская организация судоремонтного завода, — гордо заявил Прибылов. — Наша ячейка была создана еще в период оккупации.
— Очень жаль, что комсомольская организация такого уважаемого завода направляет на работу в ЧК несознательных сотрудников, — сказал я, изображая легкую грусть. — Придется мне, как члену Архангельского губкома коммунистической партии большевиков отправить в вашу ячейку ходатайство о вашем отзыве и замене на более толкового комсомольца. Садитесь, Прибылов, а еще лучше — покиньте помещение.