— И что это? — строго спросил Спешилов.
— Это? — задумался Тимофей Веревкин, почесал всколоченную шевелюру, потом изрек: — Ну, пусть это будет называться «Смерть комиссара».
— А это? — кивнул я на другую картину.
На второй сцена почти полностью повторялась, только на сей раз, толпа казнила обнаженного человека с ликом Христа, но в фуражке с овальной кокардой царской армии.
— А это... н-ну, пусть будет — «Смерть офицера».
В опасении, что Виктор сейчас схватится за револьвер, я встал между комиссаром и художником. Но Спешилов за оружие не хватался, а снял с полки еще одну картину с изображением ангела, плачущего над могильными крестами.
— А это Россия? — догадался комиссар.
— Ага, она самая, плачет по сыновьям, — кивнул художник, забирая у Виктора картину и начиная устанавливать картины на полке. Утвердив в центре ангела, поставил слева комиссара, а справа офицера.
— Триптих, — изрек Веревкин, самодовольно оглядывая свое искусство. Вздохнул: — Только название не могу придумать.
— А чего думать? — хмыкнул я и предложил: — «Сыновья».
— Точно! — просиял художник, потом задумался: — Только, куда мне теперь с этими картинами?
— Вот уж точно, что не на выставку, — хмыкнул я.
— Белые увидят — к стенке тебя поставят, — сообщил Спешилов.
— А красные? — поинтересовался Тимофей, на меня поглядывая с надеждой , а на Спешилова со страхом. Видимо, Виктор с орденом Красного Знамени выглядел страшнее.
— А мы сейчас у начальника спросим, — хмыкнул Виктор. Кивнул мне: — Как вы считаете, товарищ Аксенов...
— Аксенов?! — обомлел Тимофей. — Начальник губчека?
— Тимоша, — ласково поинтересовался я. — А тебе Михаил Артемович не сказал, куда ты едешь?
— Сказал, что в Москву, что картины написать надо, вроде тех, что Толик зимой рисовал, вот и все, — пожал плечами художник. — А картины у Толика классные были, но и я могу не хуже. Может и говорил, куда и к кому, но у меня дело случилось —я принял малость, так и забыл.
Малость, как же. Судя по всему, художник неделю «керосинит». А товарищу Попову, что б ему... В общем, большое человеческое спасибо. Председатель губисполкома не смог нормального художника отыскать, твою мать!
— А что за картины? — заинтересовался комиссар.
— Потом расскажу, — пообещал я, не желая вдаваться в подробности. Да и не картины это были, а политическая карикатура.
— Так со мной-то что? А с картинами? — напомнил художник.
— Тимофей, ты когда пишешь — ты вначале думаешь, а потом делаешь? Или делаешь, а только потом думаешь? — поинтересовался я.
— Так, как пойдет, — хмыкнул Веревкин. — Если церковь расписывать — вначале думаю, а для души, то само-собой делается. А с этими даже и сам не понял — кисть макнул, а дальше не помню, руки делали.