Ясно. А ведь талантлив, зараза. Может, в иное время и гением бы прослыл.
— Пикассо ты наш, архангельский, — вздохнул я. — Такого и расстреливать жалко, а придется. Сам не расстреляю, другие пристрелят. По уму — и картины бы твои в топку кинуть, и тебя заодно.
— А зачем в топку-то кидать? Пользы для котла никакой, лучше дров кинем. А маляра этого сейчас из поезда вышвырнем, и картины, — вздохнул Виктор.
— А картины-то за что? — всполошился Веревкин.
— Значит так, — принял я решение. — Виктор, позови начальника охраны. Художника под арест, пусть сидит в купе, охрану приставить, чтобы за водкой не убежал. Когда в Архангельск вернемся, подумаю, что с ним делать.
Вот, ну не зараза ли есть? Но гений. А что взять с гения?
Мелькнула мысль, что по возвращению в Архангельск следует запереть Веревкина в каком-нибудь сарае, а лучше — в монастырской келье на Соловках, дать ему холсты, краски, и пусть малюет картины. Скопится немного, тогда художника следует расстрелять, а картины продать на международном аукционе. Не сразу, разумеется, а чуть погодя, чтобы и биография Тимофея Веревкина, павшего от рук сатрапов, стала известна в цивилизованном мире, и картины взлетят в стоимости. Глядишь, и я вместе с Веревкиным войду в историю, зато от выручки можно будет купить что-то полезное. Интересно, на ледокол хватит? Нет, не хватит. А вот на дизельную электростанцию для городской больницы — точно хватит.
Но от идеи выступить с презентацией я все-таки не отказался. Ватман есть, тушь и перья тоже, есть персонал — Анна Егоровна и комиссар Спешилов. Командир взвода Ануфриев отыскал красноармейца, знакомого с каллиграфией, и работа, как говорится, завертелась. К тому времени, когда бронепоезд подходил к Москве, у нас уже образовался десяток приличных плакатов. Сделали бы и больше, но закончился ватман.
[1] Здесь автор вспоминает историю защиты своей диссертации. По регламенту положено шестьдесят минут, а научный руководитель просит уложиться за двадцать минут. А еще лучше — за пятнадцать. Мол — все устали, чего тебя слушать-то?
Глава 13. Заседание коллегии
В Москву мы прибыли тринадцатого мая. Прибытие бронепоезда если кого-то и удивило, то не железнодорожников, быстренько загнавших нас на запасные пути. А транспортные чекисты, проверив и мой мандат, и документы всех находящихся в поезде, включая нашего арестанта, убедились, что перед ними действительно начальник Архангельского ЧК, а на поезде нет орудий, быстренько протянули к штабному вагону провод и даже установили телефонный аппарат. Сервис, однако!