Крыть японцу было нечем. Новость он проглотил с трудом, даже предпринял слабую попытку избежать дуэли, но извинения принимать я не стал. Застрелить охамевшего бюрократа, решившего, что ему все можно, раз он лается без обиняков с инквизицией, повелевал мне гражданский долг. Хотя, можно было сказать и иначе — чинуша дышать бы громко не посмел в обществе местного аристократа и каждое слово обдумывал бы многократно. Позволить ему демонстративное неуважение значило не просто бросить тень на себя, но и создать неприятный прецендент.
А вот у инквизиции социальных статусов не было. Высочайший авторитет, поддерживаемый всеми силами мира — да, но её члены могли быть кем угодно в прошлом. Количество людей, населяющих Ватикан, равнялось нулю — каждый, надевший черно-белые одежды считался частью армии, базирующейся на полуострове Италии, гражданских не было.
Японцы вымелись из моего дома, неся горькие вести о своем провале, а майор в ошеломлении покачал головой.
— За тебя вышла будущая глава рода? — недоверчиво спросил Матвей Николаевич, — Вот прямо взяла… и вышла? Плюнула на свое прошлое?
— Нет, — с усмешкой отозвался начавший нелегкий подъем по лестнице я, — Она сказала: «Шестьсот лет дурной славы и пустых мечтаний не стоят и плевка».
Несколько дней прошли внешне спокойно, но внутренне нервозно — всё-таки устроенный нами с Рейко ответ был несколько ассиметричен действиям императора, но венценосному Таканобу явно было не до скромных нас. «Паладины» у него временно реквизировали, как и меня, обозначив обоих «потенциально опасными» для всей миссии, следовательно, мы в данный момент и близко не представляли из себя интереса. Но явившегося через несколько дней чиновника я всё равно показательно застрелил на дуэли прямо перед домом. Трясущиеся руки и полуавтоматический пистолет никогда не подружатся.
…а потом, ранним вечером, как раз в то время, как тщательно измазанная грязью и театрально ободранная Регина Праудмур делилась с окружающими видом отоспавшегося лица и историями о собственной амнезии, мой дом атаковали. Неведомая сила, рухнувшая нам на головы, в секунду выбила из меня сознание ровно перед началом очень ответственного момента супружеской жизни с Рейко.
Сознание включилось рывком, я тут же с хрипом втянул в себе воздух, не осознавая происходящего, но уже впав в закономерную ярость — так меня еще никогда не обламывали! Рейко как раз вела неравную борьбу с собственным бюстгальтером, будучи красная как помидор и пыхтя от энтузиазма!
Содержимое этого самого бюстгальтера, причем, увы, вместе с ним и надетой поверх блузкой, тут же уткнулось мне в лицо, а знакомый донельзя голос завопил на ухо: