Гудвин свалил его наземь.
Вдруг Поллини разрыдался в пьяной истерике. Он свернулся к клубок и захлюпал: 'Я не хочу быть ничтожеством. Я хочу быть хорошим морпехом. Я хочу, чтоб мой отец мною гордился'.
– Кто сказал, что ты ничтожество? – спросил Меллас, чувствуя неловкость за прежние свои подшучивания над Поллини. – Эй, да не рыдай ты так, – сказал он мягко. – Слушай, Поллини, не плачь.
Сквозь рыдания последовал рассказ.
Меллас положил руку Поллини на спину. Он не знал, как поступить и повернулся к Хоку: 'Но почему он так расстроился? Гонялся за парнем с черпаком на перевес?'
– Его отец погиб в Корее.
Меллас застонал. 'Разве мало дерьма на этой войне? Нам ещё разбираться с говном Кореи?' – Он медленно покачал головой. Неужели всё повторяется – снова, снова и снова?
В конце концов, Поллини провалился в одурманенный сон. Три лейтенанта прикончили ящик пива, наблюдая, как батальон возвращается в нормальное состояние. Много спустя, когда всё стихло, Гудвин забросил Поллини на плечо, Меллас взял автомат, и они отправились к зоне высадки, где уложили Поллини на койку.
На следующий день Меллас снял его с наряда по камбузу.
В тот же день 'Белоголовый орлан' был брошен в бой. И не без осложнений.
Батальонному врачу лейтенанту Морису Уизерспуну Селби, ВМС США, до чёртиков надоела грязь, отсутствие льда, антисанитарные условия, а также однообразные циклы малярии, дизентерии, инфицированных укусов пиявками, тропическая язва, паховое воспаление кожи, больные спины, больные руки, больные головы. Особенно он устал от больной головы рядового 1-го класса Мэллори. Мэллори только что вернулся с осмотра единственным психиатром в 5-ой школе полевой медслужбы в Куангчи с диагнозом, в котором говорилось, что у него пассивно-агрессивное расстройство личности и что ему следует научиться жить со своими мигренями. Также поступили сведения от дантиста той же школы, что Мэллори установлены защитные коронки и что Мэллори годен к службе, но по возвращении в Штаты должен обратиться к врачу и поставить мост.
– Послушай, я занят, – сказал Селби санитару 1-го класса Фостеру. – Просто дай ему побольше дарвона и пусть выметается из больнички.
– Кажется, он сильно на взводе, сэр.
– Чёрт побери, я осматривал его страшную голову, пока не посинел. Меня учили на хирурга, а не на психиатра. – Селби взял бутылочку с аспирином и кинул в рот четыре таблетки, не заботясь о воде. – Скажи ему, что лазарет начинает работу в девять ноль-ноль. И дай мне уже заняться работой. Ты понял, Фостер?
– Слушаюсь, сэр. – Фостер помолчал, ожидая, когда Селби усядется за грубый стол и закроет лицо руками. – Сэр?