Залп огня разорвал джунгли под ним, в тумане странно засверкали дульные вспышки. Потом с поста подслушивания загремели М-16. Раздался неразборчивый крик, и кто-то заорал пароль: ' 'Лемонейд', 'Лемонейд', это Джермейн, твою мать! 'Лемонейд', мы возвращаемя!' Новый залп заглушил слова, но Меллас расслышал, как кто-то топает и продирается сквозь заросли, а вслед за этим – непрерывные выстрелы М-16.
На КП ужас охватил Фитча. Радиосвязь ничего не выдавала кроме песни 'Факи-ю, ба-а-во, факи-ю', забивая весь эфир. Он полез из блиндажа разбираться, в чём дело. Поллак и Релсник последовали за ним, таща рации.
В третьем взводе лейтенант Кендалл затаился в своём окопе. Грохот перестрелки на посту подслушивания затопил все мысли в его голове. Радист Генуя с тревогой наблюдал за ним, сожалея, что Сэммса больше нет в живых. Он надеялся, что лейтенант останется в окопе, чем даст ему повод поступить так же.
Гудвин схватил винтовку и направился вниз по склону, к пулемётной позиции своего центрального отделения. Там, даже не имея возможности переговариваться по рации, он, по крайней мере, мог направлять огонь одного из трёх своих наибольших боевых средств и находиться в самой гуще боя. Его радист, не зная, что у Гудвина на уме, поспевал за ним и кричал: 'Свои, свои! Это Шрам и Расселл!'
Перед этим Гудвин удвоил численность своего поста подслушивания, чтобы увеличить его шансы на выживание и сдержать нервозность. Четверо парней поста, заслышав с обеих сторон перестрелку, ретировались к линиям окопов. Они бежали вверх, ломясь сквозь заросли и натыкаясь на ветки деревьев, и задыхались, ноги у них сводило от долгого лежания на сырой земле; они ориентировались на жуткие зелёные и белые вспышки, которые то освещали заросли, то опять возвращали их во тьму. Они выскочили на открытую полосу обстрела ниже уровня окопов и закричали пароль как раз в тот момент, когда один из бойцов Гудвина швырнул осколочную гранату М-76. Она поскакала вниз прямо к ним. Бросивший её парень тут же закричал: 'Господи, простите! Граната!' Никто из четверых его не услышал, потому что всё так же, задыхаясь, карабкались вверх. Через три секунды граната взорвалась. Один из парней поста принял в правый бок почти все осколки. Трое других перебрались через него и потащили его за собой вверх по склону с криками 'Санитар! Санитар!'. Гудвин встал и замахал руками, забыв о том, что они ни зги не видят в темноте, и закричал: 'Сюда, тупые говнюки, сюда!' Следуя на голос Гудвина, они втащили раненого в окоп с пулемётом. Подполз взводный санитар и стал колдовать над первым раненым, которых так много ожидалось впереди. Никому не было дела, отчего прогремел взрыв, ранивший парня. Морпехи были благодарны уже за то, что добрались до окопов, к товарищам.