– Полковник говорит, что мы потеряли гордость, получив с горы под зад, – сказал Фитч, – и сейчас нам нужно вернуть её. – Он опять задрожал.
– Он сбрендил, – сказал Меллас. – Нам по-прежнему не хватает численности, даже считая новых парней.
Фитч пытался придумать, что сказать двум своим лейтенантам. 'Нас, должно быть, поддержат самолёты'.
Меллас и Гудвин просто уставились на него.
Он попытался снова: 'Быть может, это не так уж и ненормально. То есть, чтобы сохранить инициативу, нужно выдвинуться на позицию атаки в темноте. Остальной 'дельты' здесь пока ещё нет, поэтому всё ложится на нас'.
– К чертям это говно, Фитч, – сказал Меллас. – Единственная причина, по которой они не могут подождать день, та, что грёбаные гуки уйдут. – Он наполнил лёгкие сырам прохладным воздухом и выдохнул, стараясь удержать себя в руках. – Чёрт возьми их всех с их проклятым соотношением потерь. Я и так уже порядочно насчитал вонючих трупов.
Гудвин поддержал Мелласа: 'Парни прошли через слишком многое, чтобы быть убитыми грёбаным сумасшедшим. – Он потёр ладонями об окровавленные штаны. Утром его зацепило, но он ничего не сказал. – Послушай, – добавил он, – это не шутка. Я люблю шутить, но тут серьёзно. – Он остановился, чтобы дать Фитчу и Мелласу осознать, что он не валяет дурака. – Я за то, чтобы пришить мудаков. Подождём, когда полетит говно, и подбросим им парочку гранат. Оба умрут сраными героями. Я сам про них красиво напишу'.
– Я тебе помогу, – сказал Меллас.
Фитч покачал головой: 'Ты сам знаешь, что не сможешь этого сделать. Это убийство'.
– Убийство, – горько сказал Шрам. Он развёл пошире руки, как бы охватывая гору со всеми причиндалами. – А какая разница?
Фитч, вдруг переполненный чувствами, закрыл лицо руками и согнулся почти пополам над лежавшей перед ним картой: 'Я не знаю, какая разница, – простонал он. – Просто оставьте меня в покое'. У него снова дрожали руки.
Немного погодя Меллас сказал как бы в пустоту: 'Мы можем винить войну за приказы, это означает возлагать вину на кого-то ещё. Но за убийство нужно принимать ответственность на себя лично'.
– Не понимаю, что за хрень это означает, – сказал Гудвин.
– Я сам не понимал до последнего времени, – ответил Меллас. Он подумал о Поллини и том мёртвом солдатике у своего окопа, павших – или убитых – от его рук.
Фитч поднял голову: 'Обходного пути нет, если только не захочешь поднять бунт, – сказал он. – Я этого делать не собираюсь. Когда отсюда выберусь, я хочу пуститься во все тяжкие. В тюрьму я не хочу'.
Меллас поковырял мозоли на ладонях. Слегка пнул грязь и вздохнул. Он понимал, что Фитч прав. 'Хорошо, – сказал он, – давай посмотрим, какой шизанутый план ты придумал на этот раз, Джим'. Они с Фитчем переглянулись и засмеялись.