По рациям PRC-25 раздался голос Поллака: ' 'Браво-раз, -два и -три'. Выступаем'.
Рота уходила в чёрные джунгли, когда над головами заревела артиллерия и покрыла разрывами Маттерхорн, сотрясая землю. Вспышки от рвущихся снарядов глушились и смягчались туманом и приходили к глазам как блеклые мерцания.
Они проходили мимо Кортелла и Джермейна, гранатомётчика Джейкобса, которые, сидя на бревне, провожали их.
– Удачи, ребята, – искренне сказал Кортелл. Джейкобс поблагодарил. И ещё несколько парней. Никто не подумал о них плохо. Джермейн наблюдал, как мимо проходят товарищи, и молча покачивал головой, словно говоря самому себе: 'Я не пойду. Не в этот раз. В этот раз это безумие'.
Джермейн и Кортелл смотрели, как исчез последний боец. Почти три минуты они ничего не говорили. Потом заговорил Джермейн: 'Что-то как-то говённо на душе'.
– И у меня, – сказал Кортелл. Снова наступило молчание.
– Как ты думаешь, мы попадём на небо, когда умрём? – спросил Джермейн.
– Я ничего не думаю. Я верю, что Иисус позаботится о нас, когда мы умрём. – Кортелл посмотрел на Джермейна. – Когда верят, не раздумывают.
Джермейн немного подумал. 'А что если ты ошибаешься?'
Кортелл рассмеялся: 'Что если ты ошибаешься? Тебе всю жизнь было хуже, чем мне. Это я сделал удачную ставку, а не ты'.
– Я не сказал, что не верю.
– Нет, ты просто осторожничаешь и не делаешь выбора. Иисус не хочет, чтобы ты осторожничал. Ты никуда не попадёшь, если не решишься.
– Не хочу я никуда попадать, хочу только домой, на родину.
– Да-а, я буду там рядом с тобой, – сказал Кортелл. Он немного помолчал. Потом сказал, – Здесь каждый думает, что это для меня легко. Я был хорошим маленьким парнишкой с Миссиссипи, у которого маленькая глубоко верующая мамаша, и потому что я такой тупой деревенский ниггер с крепкой верой, то у меня уже и нет никаких проблем. Ну что ж, это не совсем так. – Он помолчал. Джермейн ничего не говорил. – Я видел, как моего друга Вилльямся сожрал тигр, – продолжал Кортелл. – Я видел, как моему другу Бройеру миной разнесло лицо в клочья. Так что же, как ты думаешь, я делаю по ночам? Сижу и раздумываю о добром Иисусе? Простираю руки к небесам и ору 'аллилуйя'? Знаешь, что я делаю? Знаешь, что я делаю? Я падаю духом. – Горло Кортелла вдруг перехватило, сдерживая слова. – Я падаю духом. – Он глубоко вдохнул, стараясь вернуть самообладание. Он выдохнул и тихо продолжил, держа себя в руках. – Я сижу и не вижу никакой надежды. Надежда умерла. – Кортелл видел мёртвых товарищей. – Затем на востоке небо становится серым, и ты знаешь, что я делаю? Я всё равно решаю продолжать верить. Пусть я знаю, что Иисус может оказаться лишь волшебной сказкой, а я – большим дураком. Я всё равно выбираю веру. – Он отвернулся от внутренних видений и вернулся к черноте окружающего его мира. – Это нелёгкая штука.