Меллас, ещё стоя на трупе, уронил голову вперёд и уткнулся окровавленным, горящим лицом в прохладную глину. Джексон откинулся назад, притулив рацию к стенке окопа. 'Мы победили', – сказал Джексон.
Меллас просто кивнул головой внутри каски. Сама каска без движения лежала на глине. Он наслаждался ощущением прохладной земли на подбородке и губах. Вскоре ветер охладил его мокрую форму. Он выбрался из окопа и крикнул командирам отделений устраивать оборону на случай контратаки. Потом вспомнил о Гамильтоне, которого оставил в засаде внизу.
– 'Браво-один-три', это 'браво-раз'. Прости, что я столько тебя подгонял. Почему бы тебе не подняться сюда и не занять позицию между восемью и десятью часами. Двенадцать часов – это север. Приём.
Последовало долгое молчание.
– 'Один-три', это командир первого. Как понял? Приём.
По рации послышался дрожащий голос Крота: 'Литера 'хоутел' стала 'курс'. Приём'.
Руки Мелласа задрожали. 'Кто ещё? Приём'.
– У нас два незначительных 'оли'. Приём.
– Сможете подняться сюда без посторонней помощи? Приём.
– Сможем. Приём.
– 'Первый' – конец связи. – Меллас отдал трубку Джексону.
Гора была в их руках.
Джексон съёжился и обхватил голову ладонями.
Меллас подковылял к краю посадочной площадки и смотрел, как Крот тяжело поднимается по склону, таща Гамильтона на спине. Крот свалил Гамилтона у ног Мелласа. 'Простите, сэр. Я знаю, вам туго пришлось'. Он пошёл прочь, оставляя Мелласа одного над телом Гамильтона.
Меллас молча вывернул карманы Гамильтона. Нашёл письмо от матери. Она писала: 'Не переживай, Хвастунишка, скоро ты будешь дома и всё кончится'. Меллас не знал, что Гамильтона прозвали Хвастунишкой. Он чувствовал, что совсем не знал Гамильтона – и никогда уже не узнает.
Левую ногу Мелласа дёргало от осколков, правая нога горела. От крови штаны прилипли к ногам. Он чувствовал острую, пульсирующую боль в ослеплённом глазу. Если б только можно было присесть, просто сесть и ничего не делать. Но нужно было организовывать оборону.
Он с трудом поднялся на ноги. В него ударил взрыв. Он упал в грязь и откатился к Джексону. Они оба уставились на жирный дым, плывущий над посадочной площадкой. Кто-то звал санитара. 'Мина! Мина! – закричали со стороны сектора Гудвина. – Здесь всё нахрен заминировано!'
– Господи, мать твою, – пробормотал Меллас.
Он снова поднялся. Земля вокруг вдруг стала ядовитой. Он не знал, куда поставить ногу.
Тем не менее, роту нужно было как-то размещать. Меллас опустился на колени и пополз от окопа к окопу, высматривая признаки зарытых мин или растяжки. Ребятам тоже хотелось посидеть. Меллас шутил с ними, уговаривал их и угрожал. В конце концов, они начали вгрызаться в гору, выбрасывая мертвецов из окопов и очищая полузасыпанные траншеи. Другие тащились в гору с мёртвыми морпехами или помогали собирать раненых, чтобы подготовить их к эвакуации. Фитч вызвал добровольцев зачистить небольшой сектор на вершине для эвакуационной птицы. Вскоре сформировалась шеренга из морпехов, и они медленно поползли по участку, ножами прощупывая землю и высматривая растяжки. Одному парню вырвало кишки, когда он убрал колено со взрывателя, который пропустил его нож. То, что от него осталось, положили в общий штабель.