Мощный залп всей батареи, начавшей сосредоточенный огневой обстрел, подбросил задремавшего было Мелласа. Чуть больше часа прошло, как он вполз в палатку после последней ночной проверки постов.
Адреналин заструился по телу. Он попробовал успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов. Дождь лил как из ведра в полной темноте, и палаточные растяжки из проводов связи чуть не рвались при каждом порыве ветра. Меллас плотней завернулся в сырую подстёжку от плащ-палатки, улёгся на бок и подтянул колени к подбородку, стараясь уберечь от улетучивания в темноту того, что оставалось ещё от тёплой сырости.
Сегодня в патруль не выходить. Звучало, как отсрочка.
Прибытие батареи значительно увеличило шансы на атаку со стороны СВА, поэтому Фитч увеличил радиус патрулирования для покрытия большей территории. Это заставляло патрули выходить в дозор на заре и почти не оставляло им светлого времени суток, когда они возвращались. Комбинация напряжения от вероятности вступления в бой и опустошающей усталости к наступлению ночи всех истощала и раздражала. Парни засыпали в караулах. Меллас обнаружил, что для того, чтобы развеять скуку, он выбирает маршруты для патрулирования так, чтобы просто осмотреть особенности местности. Всё меньше и меньше внимания он уделял тому, где могут прятаться снайперы или группы наблюдения СВА. В сущности, он разрывался на части: не знал, планировать ли дозоры так, чтобы избежать обнаружения кого-либо, или так, чтобы обнаружить пулемёт СВА и обратить на себя внимание полковника. Он перевернулся на другой бок, по-прежнему не желая покидать подстёжку. Он увидел, как сам берёт врасплох пулемётный расчёт СВА, как раз когда тот собирается есть свой рис, беззвучно окружает его и берёт в плен. Потом ведёт их назад, добывает от них кучу информации и впоследствии получает благодарность от полковника перед лицом всего его штаба. Может быть, даже выйдет статья в газете на родине об этом подвиге – официальное признание было очень важно – и наградят медалью. Он хотел медаль так же сильно, как хотел эту роту.
Ещё один залп расколол грохотом землю и воздух, заодно круша его грёзы. Он уставился в черноту, полностью проснувшись, и мозг сосредоточился на проблеме: кем заменить Янковица, отбывающего в отпуск. Сегодня у него занятия по картографии, очистка джунглей, укладка колючей проволоки, но нет патруля. В дозор сегодня не выходить.
Он откинул тонкое нейлоновое покрывало и сел, коснувшись головой провисшей палатки. Засаленная подстёжка воняла мочой. От него тоже несло. Меллас улыбнулся. Он развязал сырые шнурки в темноте и потянул за мокрый ботинок. Тот соскочил, оставив влажный носок, местами твёрдый от гнилой крови из старых, оставленных пиявками ранок. Он стягивал носок осторожно, особенно в тех местах, где ткань, кожа и кровь спеклись воедино над ранами от пиявочных укусов и от тропической язвы. Ощупав стопу, он предположил, что она должна выглядеть, как у гриба под шляпкой. Резкий порыв ветра хлестнул дождём о палатку. Он начал растирать ноги, пытаясь уберечься от 'траншейной стопы'. Он видел её на фотографиях во время подготовки. Если стопа постоянно находится в холодной воде, кровь покидает её. Тогда она отмирает прямо на ноге и гниёт до тех пор, пока её не ампутируют либо пока гангрена на убьёт всё остальное тело. Вдруг ему стало стыдно за то, что не проверил ноги у взвода. Это может плохо отразиться на характеристиках в его личном деле, если будет много случаев 'траншейной стопы'.