Через несколько минут ладони Мелласа были сбиты и покрылись волдырями, руки налились тяжестью. Всё время, что он врубался в бамбук, он чувствовал себя обнажённым, понимая, что винтовка находится в левой руке и палец не лежит на спусковом крючке. Если по нему откроют огонь, ему придётся положиться на следующего за ним парня, чтобы тот убрал врага. Наконец, спустя целую вечность кто-то похлопал его по плечу, и он встал сразу за Шулером, где стоял Коротышка с рацией. Пот катился с Мелласа градом, как от приложенных усилий, так и от страха. Голосок в голове насмехался над ним, интересуясь, какого чёрта СВА вдруг окажется где-то поблизости посреди грёбаного бамбукового участка, в который они попали.
Прошло ещё два часа, прежде чем они выбрались из бамбука в относительную свободу передвижения через джунгли, потея, сражаясь с насекомыми, двигаясь наощупь, вслепую, почти как пиявки, против которых они и вели настоящую войну. Лейтенант Фитч требовал докладывать о местоположении приблизительно каждые двадцать минут. Меллас послушно радировал, но чувствовал себя несостоятельным и бесполезным, потому что доклады едва отличались один от другого. За два часа патруль прошел, наверное, не более 300 метров.
Внезапно, в одно мгновение, скуку и усталость как рукой сняло, и остался один чистый, холодный ужас.
Идущий перед Мелласом Шулер нырнул в грязь. Не успел Меллас согнуть колени, как Коротышка тоже бросился наземь. Всё отделение распласталось на земле, ощетинившись, как предписывалось, перемежающимися в разные стороны винтовками. Шулер пристально всматривался вперёд, затем начал изгибаться и извиваться на животе и руках, задом направляясь к Мелласу. Он повернулся и поднял три пальца, потом выставил открытую ладонь и изобразил вопросительную гримасу на лице. Не меньше трёх, может быть, больше. Сердце Мелласа больно заколотилось под самым горлом. Он старался припомнить, как ему говорили действовать, когда он учился в Куантико. Мозги, казалось, опустели. Шулер пополз назад дальше. Меллас не видел никого. Совсем один. Один как перст и, наверное, вот-вот умрёт.
– Пэт кого-то почуял, – прошептал Шулер. – Арран говорит, что как минимум три гука, судя по реакции Пэта. Может быть, больше.
– Может, это пулемётный расчёт, – прошептал Меллас, думая про себя: 'Почему я?'
Шулер пожал плечами: 'Что будем делать, лейтенант?'
У Мелласа не было ни малейшего представления.
Ему захотелось вызвать по рации Басса и Джейхока и спросить у них. В то же время, он понимал, что эта мысль нелепа. Мозг перебирал варианты так быстро, что закружилась голова. Между тем Шулер, открыв рот, ждал, когда Меллас придумает план действий. Если их всего трое, он мог бы выставить отряд в линию и смести их. Если же это были три бойца боевого охранения, то есть поста более крупного подразделения, то это подразделение могло быть численностью от взвода до роты. Если он атакует отделением, то они вляпаются в очень глубокое дерьмо, и будет удача, если кто-нибудь вернётся живым. Тогда снова: если их всего трое, то не будет никаких оправданий, если не преследовать их. Но вероятно кого-нибудь убьют. Это может быть Меллас, если, конечно, не отправит две огневые группы без себя. Но что об этом подумают остальные? Ему нужно идти. Но его могут убить. Их всего только трое. Как можно бояться? Все шансы в их пользу. Меллас представил себя и четырнадцать человек отряда поставленными к стенке, против расстрельной команды в пятнадцать человек, у которой пуля только в одной винтовке. По-прежнему шансы очень сильно в его пользу. Но предположим, что эта единственная пуля попадает в него. Тут он понял, что шансы становятся бессмысленны, когда на карту поставлено всё.