. Обусловлено это было историческим разделением населения Кубанского казачьего войска на «черноморцев» (потомков запорожских казаков) и «линейцев» (потомков переселенцев с Дона и крестьян). Наложение исторической психологии представителей казачьей интеллигенции из «черноморцев» на политическую программу социалистических партий оказалось взрывоопасным. Политическими лидерами этой группы были председатель кубанского правительства Л.Л. Быч, председатель законодательной рады Н.С. Рябовол, священник А.И. Кулабухов. «Линейцы» в гораздо большей степени были пророссийски настроены, однако не имели сильных вождей.
Все эти околополитические разногласия мало касались основной массы казачества, которое шло в Добровольческую армию и исполняло приказы белого командования, разделяя цели и задачи этой армии. Доктринеры из Рады мечтали о создании «Великой Кубани», причем ради осуществления этих планов они шли на тайные переговоры с представителями Грузии, пытались организовать голодную блокаду Черноморской губернии, которую намеревались присоединить, с большим размахом вели враждебную Добровольческой армии агитацию и даже высказывались в пользу создания федерации с Украиной. Местные интересы политически близоруких людей возобладали над общегосударственными. В казачьей среде не без пропаганды сверху широко распространились шовинистические настроения. С освобождением Кубани от красных казачество стало открыто мстить иногородним, считавшимся большевиками. В основном борьба шла за землю. На местном уровне начались повсеместные самосуды, предлагалось даже осуществить поголовное выселение иногородних (не казаков) с Кубани, а отдельные члены Рады говорили и об истреблении.
Добровольческое командование осенью 1918 г. не имело тех возможностей для борьбы с кубанским сепаратизмом, какие у него появились к осени 1919 г. Связано это было в том числе и с зависимостью Добровольческой армии от Кубани как от базы. В сентябре 1918 г. кубанцы составляли около 89 % конницы, 44 % пехоты и 33 % артиллерии армии Деникина. По мнению самого Деникина, кубанцев в армии было до 65 %[540]. С этим приходилось считаться.
Исходя из этого, кубанские представители потребовали создать самостоятельную Кубанскую армию. Разумеется, такая армия, как и в случае с Донской армией формирования 1918 г., не пошла бы за пределы войска и не решала бы общегосударственных задач. Добровольцы лишились бы конницы и части пехоты, а кубанцы – опытного командного состава и артиллерии. Наглядным примером является упорная пятимесячная борьба единой Добровольческой армии с красными на Кубани после освобождения Екатеринодара. Самостоятельная Кубанская армия такую борьбу выдержать не могла. Атаман А.П. Филимонов, по мере возможности, пытался сглаживать противоречия и бороться с сепаратистами, однако его борьба с ними как представителя кубанцев имела четкие пределы и не принимала решительного характера.