Все семеновцы ходят здесь гоголями, в ресторанах не стесняются – видимый результат невидимых вагонных махинаций.
11 ноября. В газетах приказ адмирала о назначении Сахарова главнокомандующим с подчинением ему Министерства путей сообщения и снабжения, служащие каковых объявлены состоящими на военной службе. Затем опубликовали более чем запоздалые оповещения о земле крестьянам и о созыве земского собрания.
С этого надо было начинать; теперь же это какая-то жалкая потуга вернуть что-то уже ускользнувшее из рук.
Настроение Омска очень хорошо характеризуется опубликованием дополнительного приказа о том, что командующим Московской группой армий вместо Сахарова назначается генерал Каппель[1827]. Сколько раз я пытался убедить адмирала о необходимости сократить наши высшие административные и военные инстанции. Теперь, более чем когда, это нужно и это нетрудно исполнить, а все остается по-старому. Катимся назад, резервов никаких, будущность самая мрачная, а мы назначаем командующего, да еще [ «]Московской группой армий», заведомо зная, что бойцов у него не наберется и на одну настоящую дивизию.
Думаю об омском положении и страшусь за судьбу офицерских семей; ожесточенно осуждаю себя за то, что в вопросе об эвакуации всех семей в Забайкалье и Приморье, с которым я так долго возился, не проявил достаточно резкой решительности и не добился соответственного результата в августе, когда настаивал на необходимости разгрузки Омска и ближайших тылов от всего небоевого. Каково будет положение женщин и детей во время хаотической эвакуации; чтобы представить это, достаточно вспомнить, что было при оставлении Уфы и Екатеринбурга, а потом Челябинска.
12 ноября. Последние известия из Омска меня прямо ошеломили;
вместо трезвых и решительных распоряжений несутся какие-то истерические вопли о недопустимости оставления Омска, ибо это равносильно признанию конца. По этим выкрикам случайная сибирская станица, знаменитая до сих пор только своей баснословной грязью и пылью, оценивается выше Москвы и ради ничтожной географической точки ставится на карту судьба всех сибирских боевых кадров. Несомненно, что в этом очередном омском преступлении сказывается влияние творца предыдущего челябинского преступления генерала Бетонная голова[1828] и его теперешних сподвижников Иванова-Ринова и казачьей конференции.
Судя по полученной информации, на омском горизонте вновь воссиял крестоносный Голицын и его компания, вопящая о поголовном вооружении (с неизменным фактическим «ребята вперед, а мы за вами»).
Послал донкихотскую телеграмму адмиралу, умоляя отказаться от защиты Омска и спасать только живую силу армии. Зная омскую обстановку, понимаю безнадежность своего обращения, но по свойству своего характера не могу оставаться безучастным ко всему там совершающемуся.