Приходил Станишевский; он в штабе крепости с 1906 года, провел здесь все время Великой и Гражданской войны, знает всех и вся, и его знают все; настроен он очень тревожно и пессимистически, по его мнению, Вериго и К>ождут прибытия каких-то войсковых частей, обещанных Семеновым, но это не находится в какой-либо связи с развитием борьбы с партизанами, а исключительно рассчитано на укрепление своего положения во Владивостоке и создание здесь второй Читы.
По сведениям Станишевского, 35 полк более чем ненадежен, а в город прибывают и укрываются в разных притонах весьма подозрительные личности; разведка об этом знает, но не умеет их обнаружить. Партизанские предложения о замирении, несомненно, какой-то ловкий ход, так как, по мнению осведомленных старожилов, настроение партизан в последнее время особенно приподнятое и хвастливое, и есть данные, что отдельные партии надвинулись уже на полуостров и скрываются в лесах недалеко от линии фортов.
В связи с этими сведениями весьма симптоматично внезапное исчезновение Крашенинникова; оказывается, что он отбыл в Японию для отдыха от чересчур напряженной работы, а, как я понимаю, сделал это в предвидении надвинувшейся на него двойной опасности: семеновской в лице Вериго и К>ои красной в случае возможности установления новой власти с участием эсеров, а быть может, и большевиков (проекты Болдырева, земцев, областников и т. п.). Очевидно, Крашенинников учуял, что скоро может стать очень жарко и при всяких комбинациях его шансы настолько неблагоприятны, что надо возможно скорее спасать свою холеную шкурку. Как и когда он уехал, остается секретом.
25 января. С утра очередное восстание, но на этот раз уже в самом городе и в достаточно неожиданном направлении; взбунтовался егерский батальон, привезенный Розановым из Красноярска и считавшийся до сих пор вполне надежной частью и оплотом штаба округа. Паки и паки сказалась преступная неряшливость и бездеятельность Крашенинникова, не установившего надлежащего наблюдения за этой частью, о чем я ему дважды говорил, подчеркивая, что при офицерском составе батальона и при полной распущенности самих егерей, внешне прикрытой аракчеевщиной, надо за ними зорко следить.
Батальон забаррикадировался в здании Коммерческого училища, господствующем над всем центром города, и потребовал передачи всей власти земству.
Для Розанова это большой удар, так как он доверял этому батальону как самому себе и считал его своим последним резервом. Союзники объявили, что это наше внутреннее дело, но просили ликвидировать его возможно скорее и не допуская распространения беспорядков в остальной части города.