26 января. К утру восстание егерского батальона было начисто ликвидировано. Двух орудийных выстрелов было достаточно, чтобы все сдались. Главные зачинщики (в том числе брат командира батальона) и бывшие в здании эсеровские руководители ночью куда-то исчезли. Пробили в двух местах стену, разбили большинство окон и ранили четырех егерей; батальон разоружен и отправлен на Русский остров.
После обеда выяснилось, что восстание должно было принять более широкие размеры, но пущенное кем-то сообщение, что японцы окружили Коммерческое училище и разоружают егерей, обескуражило остальных заговорщиков. Части 35 полка, стоявшие в районе ст. Океанской, собирались идти на Владивосток, но, получив вышеуказанное сообщение, ушли на север с пулеметами и обозом, взорвав мост на р. Лянчихе; последнее обстоятельство остановило уже решенный мой отъезд в Харбин; по сложившейся обстановке мне здесь делать нечего.
Опубликовано письмо Сыробоярского Жанену по поводу иркутского предательства, написано горячо и не стесняясь в выражениях. Конечно, адмиралу теперь уже не помочь, но заклеймить гнусное поведение старшего представителя союзного командования надо всеми путями и средствами.
Приезжал городской голова Еремеев[1994]; он очень встревожен всеми уже совершившимися проявлениями атаманской власти и говорит, что население волнуется и хочет определенно знать, на что ему рассчитывать; высказал почти то же самое, о чем теперь говорят со всех сторон (до Ойя включительно); надо восстановить государственность, законность и порядок и сделать все возможное для помощи населению в удовлетворении его основных и насущных потребностей (с этим я вполне согласился). Затем нужно, чтобы к обслуживанию государственной машины были привлечены все честные и деловые люди, без различия политических убеждений и с твердым для всех обязательством поступиться партийными жупелами и работать только на общее благо (с этим тоже нельзя не согласиться). Осуществление должно быть выполнено с привлечением широкой общественности и на основаниях широкого выборного начала (с этим я решительно не согласен).
Рассказал Еремееву про посещение Ойя и рекомендовал подготовиться к приему последним делегации от населения и постараться добиться делового единения всех консервативных лидеров, дабы говорить с Ойя общим и разумным языком, а не болтать разноголосицу.
Поздно вечером у Розанова был опять Изоме, сообщил, что междусоюзная комиссия очень недовольна тем, что Ойя допустил применение вооруженной силы при усмирении егерского батальона; по сему необходимо, чтобы от имени Р. было написано (якобы еще утром) письмо на имя Ойя с решительными уведомлением, что в егерском батальоне прошли недопустимые нарушения основ воинской дисциплины, усугубленные вооруженным сопротивлением начальникам, а потому и решено применить силу для восстановления воинского порядка. Конечно, это было сделано.