Какая-то подлая союзная игра в беспристрастность и нейтралитет; куда честнее было бы заявить прямо Розанову и Вериго, что их песня спета и на их смену выпускается земская власть и что представителям омского правительства надо сложить оружие и покориться или эмигрировать. При теперешнем же положении продолжают с нами сноситься и в то же время гарантируют нашим врагам полную свободу прийти в пока еще наш дом, свернуть нам шеи и сесть на наше место. Гнуснейшая и подлейшая комедия, достойное продолжение иркутского предательства. Совершенно не понимаю Изоме, который носится между Вериго и Розановым, обоих ободряет и обоим обещает, заведомо зная, что решение союзников не в нашу пользу и что в час последнего расчета мы будем брошены, как никому уже не нужный хлам.
30–31 января[2006]. Записываю события двух последних дней[2007], сидя в маленькой конурке на верхнем этаже дома на Алеутской улице, занятого штабом японских войск. Рано утром 30 января попал на совещание Розанова и Вериго, которые оказались настроенными воинственно и строили разные планы встречи красного нападения – неожиданный результат подбадриваний Изоме[2008].
Я вновь доложил свои соображения по поводу абсолютной невозможности остановить вторжение красных, охвативших нас со всех сторон (ими заняты Океанская, леса к северу от фортов, высота 55 на Уссурийском побережье, Русский остров и, кроме того, обнаружено прибытие отдельных партий по льду Амурского залива и внедрение их в Куперовской пади[2009] и даже в Матросской слободке[2010]). Надо быть душевно больным, чтобы воображать о возможности сопротивления при наличии 150 офицеров и примерно стольких же всадников Патиашвили. Единственно, что можно сделать, это занять одну из береговых батарей (скажем, Токаревскую, как более удаленную от города и более удобную для обороны[)], сосредоточить туда запасы продовольствия, консервов и возможно больше патронов и защищаться там, подняв над батареей крепостной штандарт, пока будет можно, а затем взорвать и батарею, и себя; укрытий на батарее достаточно, пулеметов можно собрать штук 12, а для взрыва на батарее достаточно пороха.
Это будет отчаянное решение, но практически исполнимое, а для военных людей почетное; надо опасаться только, что если о нем объявить нашей кучке защитников, то от нее немного останется; я с[о] своей стороны обязуюсь его выполнить, ибо для меня, как для старого крепостника, такой исход даже улыбается; после всего уже потерянного жизнь стоит немного, а возможность уйти из нее по-воински и оставить о себе память в истории белой борьбы должна быть радостно встречена нами, старыми офицерами.