Мои собеседники изумленно выслушали мое предложение, приняли его, по-видимому, за шутку или буффонаду и ничего не сказали. Тогда я предложил Розанову еще раз поехать к Ойя и в самой решительной форме потребовать от него ответов на следующие вопросы: 1) признает ли союзное главнокомандование существующую государственную власть, возглавленную ныне атаманом Семеновым и являющуюся продолжением власти правительства адмирала Колчака; 2) можем ли мы рассчитывать на оказание нам помощи от партизан или большевиков и 3) признается ли возможным такое положение, чтобы ныне существующая власть могла оспариваться всякими революционными комбинациями и могла быть отнята путем насилия и в пределах полной компетенции союзного главнокомандования, обязавшегося поддерживать эту власть и до сих пор этого обязательства с себя не сложившего.
Для точности эти вопросы были записаны и заблаговременно переведены на немецкий язык (единственный иностранный, на котором объяснялся Ойя).
Союзный главнокомандующий опешил от заданных вопросов, ушел на совещание с генералом Инагаки и затем ответил через переводчика по-японски самым туманным образом; так что при всем желании трудно было понять, каково было решение. При этом перевод был умышленно заключен словами, что больше ничего сказано быть не может и мы можем идти.
Вернувшись в штаб округа, я высказал Р. свое мнение, что из ответа Ойя ясно одно, что ни поддерживать, ни защищать нас японцы не будут, так как по этой части они связаны остальными союзниками, а потому нам надо рассчитывать только на самих себя и в силу этого надо вызвать Вериго и старших войсковых начальников и сегодня же немедленно принять окончательное и определенное решение, так как завтра кончается ультиматум земства и надо ожидать перехода красных к вооруженным против нас действиям.
Состоялось общее совещание; вначале я, как старший в чине генерал русской армии, обратился к Вериго, как к коменданту крепости, и к Розанову, как главному начальнику военного округа, и к обоим вместе, как к представителям государственной власти, и просил их дать категорический ответ: могут ли они защитить вверенные им служебные полномочия от насильственных действий земства и красных партизан и имеются ли в их распоряжении достаточные для этого силы и средства.
И Вериго и Розанов определенно заявили, что они не в состоянии защищаться от вышеуказанных насильственных действий за отсутствием каких-либо для этого средств. После такого ответа я позволил себе еще раз повторить тот же вопрос, как ввиду его совершенно исключительной серьезности, так и во избежание каких-либо сомнений и недоразумений.