Во время отправления с вокзала на гауптвахту прапорщик Якимов кричал, что он офицер и его нельзя арестовывать, сопровождая свой крик площадной бранью, причем таким своим поведением вызвал негодование присутствовавшей на вокзале многочисленной публики, состоявшей из железнодорожных служащих и солдат»[293]. Офицера также лишили звания и отправили рядовым на фронт.
Разложение дошло до того, что 3 августа 1919 г. главнокомандующий Восточным фронтом издал суровый приказ расстреливать по приговорам военно-полевых судов тех офицеров, которые изобличались в пьянстве вместе с солдатами или принуждали их добывать алкоголь нелегальным путем. Кроме того, предписывалось разжаловать офицеров за пьянство в общественных местах, а в случае доходящего до безобразия пьянства дома или в офицерском собрании – после первого предупреждения[294].
Некоторые офицеры не гнушались ловить рыбу в мутной воде и в период братоубийственной войны занимались личным обогащением за счет армии. Утрата моральных ограничений, распущенность коснулись и личной жизни офицерского корпуса. Некоторые высокопоставленные военные одновременно имели по несколько семей (например, белые генералы С.Н. Войцеховский, А.И. Дутов, А.П. Перхуров и др.), заводили любовниц, походно-полевых жен, пользовались услугами проституток, употребляли наркотики. Не имея возможности жить на два дома, часть офицеров держала семьи при себе, вследствие чего войска производили не вполне военное впечатление, а личные интересы порой превалировали над служебными[295].
Общее падение нравов и ожесточение вело к появлению в офицерской среде лиц с изуродованной психикой – садистов и палачей. Наибольшую известность в этом отношении приобрел генерал барон Р.Ф. Унгерн фон Штернберг. Психическим расстройствам были подвержены и некоторые другие видные деятели Белого движения на Востоке России. Супруга генерала М.К. Дитерихса летом 1919 г. рассказывала, что они с мужем ежедневно «устраивают бдения, прячутся друг от друга, потом ищут и, найдя, молятся»[296]. Характерной была и обстановка вагона Дитерихса в декабре 1919 г.: «На столе стояли два больших шандала по три свечи в каждом. Посередине шандал с одной свечой. Прямо сзади стула Дитерихса на стене был прикреплен большой синий щит с белым восьмиконечным крестом, по бокам два полотнища хоругвей. Во всем было что-то таинственно-мистическое»[297].
Разумеется, среди колчаковских офицеров было множество непримиримых, которые не только боролись с красными до конца, но отличились или даже погибли в этой борьбе либо ушли в эмиграцию, но не сдались. К таким офицерам относились И.Г. Акулинин, С.Н. Войцеховский, М.К. Дитерихс, А.И. Дутов, В.О. Каппель, А.В. Колчак, М.В. Ханжин и др. Однако в целом лояльность офицерства на Востоке России в сравнении с белым Югом была существенно ниже. Отражалось это и на потерях офицерского состава. По неполным данным, ударная Западная армия за период весеннего наступления с 6 марта по 26 апреля 1919 г. потеряла 68 офицеров убитыми и 219 – ранеными, контуженными и пропавшими без вести