– Тим, пошли, – толкает меня Ленька.
– Кто они? – киваю я на уходящих девчонок.
– Забей, это приезжие из детдома. Слышал, Лева говорил, что они на месяц к нам приехали, так что скоро свалят, – Михей ехидно лыбится.
Я глянул на него искоса, и улыбка сползла с лица парня так же быстро, как появилась.
– Чтобы рядом с белобрысой я никого не видел, ясно?
Все дружно закивали и, подобравшись, заторопились внутрь.
Делаю вдох, когда стою на последней ступеньке второго этажа. Оказывается, до этого момента даже не дышал. Предчувствие крепнет с каждым шагом к женскому туалету, становится скверным. И когда уже подошел ближе, услышал девчачий смех злобный, язвительный. Будто мразь какая-то за дверью находится и не одна.
Дыхание спирает в груди, и воздух застревает на выходе, когда толкаю дверь, и взгляд застывает на бледном лице. Глаза закрыты, а из носа тонкой струйкой течет кровь, и губы распухшие, будто их кто-то намеренно растирал или целовал долго.
– Тим? – недоуменный голос выводит меня из ступора, и я перевожу взгляд на говорившую, следую им по ее руке. Кулак сжимает накрученную на предплечье косу.
«Оказывается, у нее очень длинные волосы и такие же белые, как снег», – мелькнуло в голове.
Коротко выдыхаю, а внутри все клокочет, есть желание подойти и одним ударом смазать с лица Василисы вот это отсутствующее выражение, будто не она сейчас творит зло. Никаких эмоций, холодная решимость и полная уверенность в правильности своих действий. Тварь.
– Я думаю, ты перегибаешь палку, – облокачиваюсь о косяк и засовываю руки в карманы джинсов, чтобы девчонки не увидели, как пальцы в кулак сжимаются. На Снежинку не смотрю, чтобы не сорваться.
– О-о-о, – протягивает Василиса, – неужели заступаться пришел? – она щурит глаза, и невозможно рассмотреть, что за чувства там скрываются за обрамлением густых ресниц. – Удивил, – ее губы растягиваются в ироничной улыбке.
Девушка заносит руку, и тут я вижу, что в ней мокрая тряпка. Из горло вырвался короткий выдох, когда по лицу девчонки пришелся хлесткий удар. Не знаю, как в этот момент устоял на месте. Понимал, что если сейчас проявлю слабость, то ей потом будет не сладко, а целый месяц, так, по-моему, сказал Михей, это большой срок пребывания здесь.
– Вась, ты же знаешь, что, если она пожалуется, тебя в покое не оставят, – предпринимаю еще одну попытку вразумить девушку.
– Тимофей, шел бы туда, откуда пришел, – Рита делает шаг ко мне и загораживает от меня Василису.
Перевожу на нее взгляд, не знаю, что она в нем увидела, но девчонка тушуется и так неуклюже пятится к стене, что меня передергивает от ее корявости.