Через несколько секунд после принятия холодного душа пацан закашлялся.
– Твари, – послышался булькающий голос.
– О, как, – фыркнул Миха, – а я думал, это вы – рвань помойная.
Искоса смотрю на парня. Издевается. Смотрит на реакцию, и та незамедлительно следует. Пацан дернулся в Лениных лапищах, и мне пришлось зажать ему волосы.
– Что? – сквозь зубы шипит он. – Один на один ссыкотно? – переводит на меня взгляд.
– Знаешь, – смотрю ему в голубые очи, – нет, это просто ты не во время пришел. Я не в форме. Хотя, – обвел помещение взглядом, – ты не только меня обидел своей выходкой, но и парней. Я не знаю, как у вас там, на Колыме, – специально говорю так, чтобы он злился, быть может, так он сболтнет лишнее что-то, – но у нас здесь младшенькие уважают старших, понимаешь, быдло? – и смеюсь, смеюсь так, чтобы он прочувствовал все мое отношение через этот смех. – А ты приехал к нам и даже не поинтересовался, к кому на пушечный выстрел нельзя приближаться. Бамс, ошибочка.
Резкий рывок вниз, и слышится хруст поломанного носа о керамику непромытой раковины.
– Сука, – выдыхает Димчик.
Я поднимаю его голову обратно, а перед глазами его лицо превращается в пятно с красными подтеками.
– Давай, Дима, скажи еще, – выдыхаю, а в глотке предчувствие клокочет. Вспыхнувшая молниеносно злость затапливает не только сердце, но и мозг.
– Пошел ты нахер, придурок, – цедит он и снова здоровается с раковиной.
– Да ты мазохист, пацан, – удивленно приподнимаю бровь и, проморгав пелену, начинаю хоть немного видеть его. – Лень, придется на чердак, а то сильные увечья точно нельзя будет списать на падение. Да, Димусь? – склоняюсь к его лицу и слушаю, как он начинает часто-часто дышать.
– Волнуешься? – смотрю ему в глаза.
– Пошел ты, – снова говорит пацан, а на лице его задергался нервный тик. Правильно все понимает.
– Ну, что сразу пошел, не мне придется идти, а тебе, – снова улыбаюсь.
– А там сегодня прям морозец, – подыгрывает Леня.
– Да и на чердак у нас редко кто поднимается. И не факт, что завтра туда кто-то может пойти, – Миха закатывает глаза и кладет на щеки ладони. – О, нет, Леня, не надо, он же там замерзнуть может, – вскидывает руки.
Гребаный артист. Ржу в голос. Вот реально, придурок.
– Вы дебилы отмороженные, – не унимается Димус, – и, если со мной что случится, вам головы поотворачивают.
Я тут же поймал эту ниточку. Все-таки заочковал пацан, не выдержал.
– О, боже мой! – вскрикивает ироничным голосом Михей, и меня это просто заставляет тупо ржать. – Он нас запугивает.
Его голос в этот момент похож на бабский, и он так артистично и натурально играет, что надень на него платье, и точно какая-нибудь бабенка выйдет. Ну, правда, в плечах широковата, но это же сейчас не так уж и важно, главное, эмоции на лице, а ими Михей владел, как заправский артист.