Легонько постукиваю себя по грудной клетке чуть выше сердце. Привычка, черт бы ее побрал, с детства осталась, после того, как поняла, что только эта манипуляция может остановить или выровнять бешеный ритм органа.
«Есения, надо подумать о чем-то или о ком-то другом, ну, нельзя же так вот срываться! Ведь тебе здесь не один день учиться, а, как минимум, месяц», – рассудительно наставлял внутренний голос.
«Соберись, тряпка, и смотри только перед собой, не распыляйся, одиннадцатый класс, экзамены на носу, что ты творишь?» – верещал мозг, отчего даже уши заложило.
Да. Упрямо вздергиваю подбородок и иду в сторону лестницы, которая ведет на наш этаж. Я все именно так и сделаю, буду смотреть перед собой, и да, основательно возьмусь за подготовку к экзаменам. И кроме Димы мне тоже никто не нужен. Я уже все решила и определила для себя, да и кому я нужна еще с таким прошлым? Люди вообще очень злы и, как это сейчас очень заметно, не любят детдомовских.
Забегаю по ступенькам так быстро, насколько это возможно. Пусть опоздаю немного, даже и один урок пропущу, не беда, главное, с мыслями нужно собраться. Это глупо – дергаться каждый раз, как увижу его.
Перевожу дыхание, когда ступаю на последнюю ступеньку третьего этажа. В голове все зашумело от быстрого подъема. Останавливаюсь, опираюсь на прохладную стену спиной, закрываю глаза и делаю вдох.
– Очень долго шла, – слышу приглушенный голос, и меня словно током прошибает всю.
Распахиваю глаза и вижу, что напротив, тоже прислонившись к стене, стоит Тимофей. Его взгляд приковывает к месту, и двинуться невозможно от этого. Опускаю голову и смотрю на него из-под полуприкрытых ресниц. Сердце срывается с места и убегает в галоп. Вдыхаю шумно воздух и вжимаюсь в стену до боли в лопатках, когда парень отлепляется от крашеного бетона и делает шаг ко мне.
Дергаюсь всем телом в сторону, когда он подходит почти вплотную. Одновременно с моим движением Тимофей выставляет руку, преграждая путь. Я со всего маха бьюсь грудью, и меня отбрасывает обратно.
– Да что ты привязался ко мне? – вспыхнула я то ли от прикосновения его кожи к моей, то ли от неожиданной боли, что сейчас опускалась вниз, в район солнечного сплетения. – Достал, правда.
Перевожу взгляд на него и смотрю прямо в глаза, утопая и одновременно жалея о том, что только что сказала, потому что вижу, как зрачки мгновенно разрастаются, и без того темно-карие глаза затягивает дьявольская тьма, где на дне, словно огоньки лавы, вспыхивает злость.
– А ты меня – нет, – его губ касается наглая ухмылка, и я залипаю на ней. Не могу взгляд оторвать.