– Извините, я что-то пропустила?
– Вам, Елена Михайловна, не скучно? – Серо-голубые глаза Саныча нежно смотрели на мое лицо.
Петрушка раскорячилась в горле так, что я покраснела и закашлялась. Запив эту гадость поданным вином, я приподняла уголки губ и просипела:
– Н-нет, вы ошибаетесь, мне очень весело.
– А не хотите ли потанцевать? – Задал мне вопрос шеф.
Наступила минута молчания, в течение которой брови наших дам ползли вверх, а подбородки – вниз. Светины глаза пылали, словно угли, на которых моя тушка уже поджаривалась под свист чертячьих хлыстов. Татьяна Петровна неверяще посмотрела на мою отчаянную физиономию, а затем – на улыбающееся и непроницаемое лицо шефа. Ксения Григорьевна пихнула ладонью голову котика, уже занырнувшего носом в ее декольте. Видимо, он отвлекал ее от просмотра неоднозначной ситуации. Надежда Викторовна хмыкнула и дернула себя за сережку, что означало крайнюю степень задумчивости, а Ирочка попыталась спрятаться за своего кавалера.
– Н-нет, – я скосила глаза вниз и в сторону, – у меня немного жмут туфли! Ошиблась с размером!
Эти жалкие оправдания не были приняты в расчет ни одним из моих коллег. Александр Александрович, так и не взглянув в сторону Светы, медленно поднялся из-за стола и плавной походкой матерого кота подошел к моей сжавшейся и обреченно глядевшей на него персоне. Протянув руку, он сказал голосом, которым обычно отдавал приказы:
– Не упрямьтесь, Леночка, я не отдавлю вам, в отличие от вашего соседа, ноги!
Другой рукой он взялся за спинку моего стула и, немного отклонив его назад, развернул меня к себе. Я прикусила губу и подала ему руку. В конце концов, если пропадать, так с музыкой… И мы пошли танцевать.
Естественно, я ни одной секунды не допускала мысли, что шеф, годами не видевший во мне женщину и, возможно, вообще обращавший на меня внимания не больше, чем на компьютер, внезапно нашел меня привлекательной. Нет-нет! Вдыхая запах его парфюма и любуясь твердым мужским подбородком, я думала, насколько большая кошка пробежала между ним и Светой, а также что мне за этот танец будет. Может тоже, как Оксаниным мужичкам, придется занимать очередь на биржу? Ой, как не хочется! Мне ж еще сына поднимать. Вспомнив Сережку, отца и мать, я чуть не прослезилась, насколько мне себя и их стало жалко.
– Ты чего сопишь? – Неожиданно раздался голос Саныча над моим ухом. – Или наш танец не понравился?
«Скорее, партнер» – честно ответила я про себя, старательно не встречаясь с ним глазами.
– А трясешься чего? – Насмешливый голос раздавался то в одном, то в другом ухе.