Брат опустил взгляд, покачнулся вперёд, но так и не смог сделать шаг, прислонился плечом к косяку двери, сжимая челюсти, мутно посмотрел на Арьяна.
– Да что случилось, скажешь ты, наконец?! С отцом что? Валганы?
Данимир только головой покачал, упал на лоб русый чуб, заслоняя серо-зелёные глаза, пустые совершенно. Только вчера старший видел его бодрым и весёлым, а сейчас что?
– Задушил я её… – ответил младший сухо.
Арьян невольно сжал пальцами края стола, на который он до того мига опирался, требуя ответа.
– Кого?
Брат вскинул на него озверелый взгляд, его раньше Арьян никогда и не знал.
– Блудницу эту, Лавью.
Арьян посмотрел на брата долго, осмысливая сказанное, отлепил так и пристывшие пальцы от столешницы, откинулся чуть назад. Данимир мотнул головой, стукнулся затылком о дверной косяк, смотря на потолок низкий и одновременно внутрь себя, заговорил:
– Не могу больше видеть, как её все… Как она, даже не сопротивляясь, отдаётся. Она меня выжгла всего изнутри. Я её увёз за стены, хотел доказать ей что-то, взял, а она смотрела на меня какими-то насмешливыми глазами и не видела даже, будто я для неё пустое место, я только очнулся тогда, кода понял, что не дышит уже.
– Где она сейчас? – спросил Арьян, выслушав его.
– У заводи, в лесу.
Арьян опустил взгляд на стол, усваивая услышанное.
– Сядь, – попросил.
Данимир повернулся к нему, посмотрел так, будто Арьян что-то непосильное попросил его сделать, сглотнул, но послушался, отлепившись от стены, побрёл к столу, опустился чуть поодаль от брата, кладя локти на стол, пошатываясь, пригнув голову. Вид его был весь помятый, волосы взъерошены, рубаха небрежно распахнута на груди, один рукав закатан, другой сбился.
– Не могу так, уж лучше пусть никому, выела всё нутро кислотой и желчью. И к тебе приревновал, да так, что готов был горло перегрызть, – посмотрел остро на Арьяна, убедительно, голос его звучал пусто и глухо, будто каждое рвущееся наружу слово в горле зажимал, чтобы не выкрикнуть. – Ведьма проклятая, – Данимир поднял взор, глаза потемнели, сгустилась в них чернота, опускаясь, казалось на самое дно, очерняя всё там, внутри. Смотрел он надломлено, плескалось из краёв отчаяние, будто младший у самого обрыва стоял, решая, шагнуть или назад отступить. Его смятение передалось Арьяну. Тот вздохнул тяжело.
– Я изначально знал, что связь твоя с ней до добра не доведёт, – ответил лишь, а больше тут ничего и не скажешь.
– Я не хотел.
– Данимир, я тебя судить не собираюсь, как и утешать, – смолк, сдерживая рвущиеся слова с языка, как бы хуже не сделать, и так младший на краю держится, и чего ждать от него, стало для Арьяна закрыто.