Напившись, отставила чару, развернулась, упираясь ладонями в край стола, наскочив на взгляд мужчины, пронизывающий насквозь. Арьян стоял по-прежнему на своём месте, по-прежнему с виду расслаблен, но тугие мышцы, твёрдые, налитые, выказывали, что спокоен он и не был. И это отображалось на лице, вводя Мирину в ещё большую растерянность, такую, что немело дыхание.
– Что-то случилось?
Плечи Арьяна расправились, он качнул головой.
– Нет. Всё хорошо. Просто решил посмотреть, как ты тут.
Мирина сглотнула, понимая, что жажду вовсе не утолила. Арьян качнулся, делая неспешный шаг в её сторону, и дыхание совсем исчезло из груди.
– Позволишь тоже напиться?
Мирина моргнула, сбрасывая охватившие было оцепенение. И чего так испугалась? Отодвинулась, позволяя княжичу налить себе воды, лишь молча наблюдая за его движениями, за сильными руками, мужественными, с проступающими венами, с прямыми длинными пальцами, на которых поблёскивали серебром кольца. Он припал к питью надолго, и Мирина отвела взор – робость вновь сковала, когда кадык его заходил жадно, а шея, на которой поблёскивали капельки пота, напряглась. Утолив первую жажду, он отставил чару, утирая тыльной стороной ладони губы, оглядел быстро.
– Тебе идёт этот цвет.
Мирина опустила взгляд. Будто поток вара плеснул по лицу, и руки сами собой закрыли грудь, обхватив плечи.
Арьян отвернулся, она лишь успела заметить, как потемнели его глаза. Он отошёл, видно чувствуя неловкость, да чтобы не смущать, отступил, оглядывая помещение.
– Я старался подобрать так, чтобы шло к глазам и цвету кожи.
Мирина так и приросла к полу. Каждое слово будто опаляло. Хорошо, что княжич не смотрел на неё прямо.
– Достаточно было одного, чтобы до дома добраться, наряжаться мне некуда и не для кого, а тем более, украшения и…
Арьян повернулся, и слова занемели на языке от его взгляда, вдруг вспыхнувшего янтарём. Глаза теперь походили на медные монеты, поблёскивающие в свете солнца. Спорить перехотелось, Мирина потеряла окончательно самообладание.
– Ты расскажешь, как попала к валганам?
Вопрос огорошил. Мирина сжала губы, видя, как лицо Арьяна потемнело, и глаза опять потускнели. Мысли замельтешили лихорадочно, она даже не знала, с чего начать, как объяснить, что произошло зимой. О том, что Световида сделала, говорить не следовало, нельзя было раскрывать чужие тайны, которым Мирина поневоле и на беду свою стала свидетельницей. А лгать не могла, душой кривить.
– Зачем тебе это знать?
– Хочу понять, не всегда же встретишь пленённую княжну, – попытался смягчить он важность вопроса.