– Доброе утро, – улыбнулся он краешком губ, когда она подошла ближе, и повеяло сбором трав разных.
– И тебе доброго, – ответила Мирина, остановившись напротив, в шаге от мужчины, явно скованная неловкостью.
Уже вблизи, Арьян заметил, что щёки её мягкие бледны, а под глазами как будто тени, и взор словно вглубь обращён, будто думала она о чём-то тягостном. И закопошилась внутри тревога – после появления Всеславы ещё больше отдалится от него Мирина.
Митко проскользнул с ношей в руках мимо, разрывая молчание. За ним вышла и Евгастья.
– Случилось что? – не удержался он всё же, оглядывая её какой-то усталый вид, когда чернавка скрылась за дверью.
Мирина только выдохнула тяжело, посмотрев перед собой.
– Просто нездоровится, но это пройдёт, – ответила только.
Арьян, не стал настаивать. Ненастье, что настигло их в пути, сказалось на ослабевшем теле.
– Хорошо. Конными мы до вечера будем, а там до острога Звятска доедем, на ладью сядем, и уже будет легко.
Мирина кивнула, не ответив ему более ничем: ни взглядом, ни словом, только этим сухим жестом, и так в тиски всё сжалось от нетерпения – разъяснить бы всё, расспросить, что так изменилось в ней и между ними. О том, что могла сказать ей Всеслава, оставалось только догадываться, а в том, что на слово княжна не поскупится, Арьян после её истерик был уверен. Но ничего, весь путь впереди, спросит об этом позже, а сейчас нужно поскорее выехать из посада.
Молча почти бок о бок вышли во двор, прошли под яблонями. С листьев, собираясь в ручейки, соскальзывали капли росы, чертя воздух серебром, попадали то за ворот, то на руки, на макушку.
Арьян помог девушке подняться в седло. Мирина, глянув на то, как Митко подсобил чернавке забраться на лошадь, вопросительно посмотрела на княжича.
– Одной среди мужской ватаги скучно тебе будет, да и помочь в чём сможет, – объяснил он.
Евгастью он, прежде чем отправить на постоялый двор, заранее обо всём предупредил: и чтобы не отходила ни на шаг от княжны и всюду была рядом, и что отправится в Ровицу она со всеми.
Рассевшись по сёдлам и больше не медля, полдюжины всадников спешно покинули корчму и уже скоро примкнули к остальной полудюжине, нагнав у мостков, перекинутых над неширокой речной излучиной, а там и до леса было рукой подать. Явлич всё гуще тонул в тумане, и вскоре стены городища остались позади далёким размытым пятном да скрылись вовсе, когда отряд погрузился в ещё спящий, влажный от росы лес. Только когда путники минули три сотни саженей, первые лучи брызнули сквозь частокол сосен, крася их не то в позолоту, не то в ржавчину, измельчая сырой, стоячий, пропитанный щитовником, грибным духом да лиственной прелью воздух оранжевыми лучами.