Наконец он вдавил себя в неё всем телом, замер на миг и отвалился в сторону, тяжело дыша, будто сражённый пулей в бою солдат от амбразуры. И настал мой черёд.
Она перевернулась на другой бок, положив голову Сашке на грудь, а мне предоставив во всей красе свои женские дела. «Дела» щедро истекали жаром недавнего соития. Я провёл пальцем по нежной линии половых губок, осторожно утопил его в их раскрывшейся глубине. А потом проделал то же самое ещё раз – только с членом. Вошёл и вкусил любви сполна.
Позже мы лежали, пребывая в мире сладкого покоя, называемого у людей счастьем. Сашка задумчиво поглаживал тёмные кучерявинки волос на Дашкином бабьем месте. Дашка чему-то улыбалась – её поза была, как у той женщины, которой больше нечего скрывать от мужчины, или у той, которая только что родила ребёнка: широко, открыто и бесконечно прекрасно. Я же смотрел на её обнажённое тело и горячо, до кома в горле, любил жизнь.
Где-то через час мы собрались и уехали из деревни. Дашка довезла нас до платформы «888-й километр» и там высадила.
– Не обижайтесь, мальчики, – с улыбкой извинилась она. – Я хочу сейчас быть одна. Доедете на электричке. Всего вам хорошего – и спасибо за всё. Не знаю, когда теперь увидимся. Но увидимся когда-нибудь. Люблю вас.
В электричке мы с Сашкой разговаривали мало, неохотно. Я только, помню, спросил его какую-то глупость, вроде:
– Что Дашка сегодня сделала, ты понял?
– Она сумасшедшая, чего тут понимать, – ответил он.
Почему она нас тогда отцепила от себя после всего, что произошло, – я потом догадался. Так часто бывает: дружба после секса уже не дружба, и люди мучают друг друга напряжённым молчанием или ненужными словами. А надо лишь принять это. Дашка ушла, чтобы всё улеглось само собой.
А вот что её побудило переспать с нами обоими, да ещё зараз – это я в то время так и не смог понять. Впоследствии понял немного другое, но о том же: не тот сильный и свободный человек, кто может ограничить себя во всём, а тот, кто имеет силу и свободу не ограничивать себя ни в чём, если он того захочет.
Осенью Сашка позвонил мне и рассказал новость: Августовка наша сгорела, ничего не осталось от деревни. Видимо, те паршивцы всё же довели свою угрозу до дела. Для этого много ума не нужно. Что ж, подумал я, вот и последняя точка поставлена. У меня не было никаких чувств, просто пустота. Только, как всегда, стало немного жаль детства, которого не вернуть. И ещё вспомнил про Дашкину мечту и её тоже стало немного жаль.
Встретились мы все втроём спустя два года. Дашка пропала надолго – ни слуху ни духу, а тут, одним хмурым, дождливым августовским днём, вдруг прислала сообщение: «Жду тебя завтра на краю света. Приезжай». Мне ехать туда не хотелось, но я поехал – лишь бы увидеть её, я скучал по ней всё это время. Выхожу на платформе «888-й километр», смотрю – Сашка стоит, с какой-то удивлённой рожей в сторону Августовки поглядывает.