12 месяцев. Необычные эротические приключения (Корн) - страница 26

Отец Иван вернулся ко мне и уже без слов и ласкательства разнял мои ноги. Залез сзади и ввёл член медленно, но настырно, вжал его внутрь с усилием, от какого у меня закрылись глаза и выступили слёзы.

– Дырочка туговата, так что терпи, сестрёнка, – то ли заботливо, то ли язвительно проговорил он: я не поняла, мне было не до того. Мне вообще всё стало не до того.

После же того мы все четверо, в простынях, накинув только куртки, разморённые, сидели в предбаннике и пили пиво – ледяное, безвкусное. Даже Маша. Молчали. Даже отец Иван. А потом он сказал:

– Ну, всё. Пойдёмте спать. Ты, отец Кирилл, иди с Машей. Я же – с твоей лягу. Уговор дороже денег. Должны обе забеременеть, так что патроны не жалей. А не забеременеют – значит, нет воли Божьей.

Муж воспротивился, но точно нехотя, слабо:

– Грех это… Да и поздно… Мы лучше домой…

– За руль пьяным садиться тоже грех. Завтра и поедете. На трезвую голову. И сокрушаться, каяться тоже завтра будем. Но что же делать?.. Мы немощные, Бог простит. Нет греха, который Бог не простит… Ну, пошли в дом, в тёпленькие постельки, не то застудимся!

Мой муж поднялся с Машей наверх, меня же отец Иван повёл куда-то тёмными, узкими коридорами в незнакомую часть дома. Вышли в какую-то холодную терраску – ветхую, неухоженную, заваленную старым барахлом и пропахшую протухшим временем, как заброшенная деревенская изба.

В терраске была дверь и за ней ещё одна лестница – деревянная, со скрипучими половицами, крутая и долгая. Наконец отец Иван остановился и с запыханной торопливостью щёлкнул ключом. Ещё одна дверь отворилась, и мы оказались в маленькой комнатке – под самой крышей.

– Заходи, сестрёнка, – он включил слабый свет, ночничок на столе, горевший словно свеча. – Вот моя келья. Люблю уединиться, помолиться и… Да не бойся ты, дурёха, проходи!

Я огляделась – окошко, под ним стол с компьютером, рядом шкаф с книгами, на стенах иконы и всякие другие изображения святых и известных старцев. Много – все стены в них: Паисий Святогорец, Матронушка, какие-то дети с нимбами, царь Николай II и даже Григорий Распутин.

Кровать – под нависшим крышным скатом, как в нише. Старинная, с железными спинками, высокая и широкая. Чистое, глаженое бельё, и одеяло одним уголком откинуто – с недвусмысленным ожиданием.

– Раздевайся, чего стоишь, – грубовато поторопил меня отец Иван, отчего мне вдруг вспомнилась моя первая ночь с мужем. – Тут тепло у меня. И ложись давай – сделаем дело и спать.

Я стояла не в силах собраться с мыслями, не зная, как себя повести, чтобы этот кошмар закончился. Решительно отказаться? Побежать к мужу и дать ему по морде? Или закричать что есть мочи и умереть на месте от своего крика. Ах, как было бы хорошо умереть! Не существовать, не видеть ничего этого. Не осознавать ничего. Не быть.