– Не я такая, жизнь такая, – отделалась я расхожей фразой и мы снова рассмеялись.
На этой радостной ноте Леха предпочел нас покинуть и отправился общаться с полицией, многообещающая встреча с которой мне еще только предстояла. Но пока, пользуясь собственным бедственным положением, я приближать эту встречу не стремилась.
Пользуясь тем, что мы с Егором остались наедине, я попросила его помочь добраться до туалета, благо санузел находился прямо в палате. Соболев, ясное дело, порывался помочь и внутри помещения, но был бескомпромиссно изгнан. Не хватало еще, чтобы жених мне помогал нужду справлять. Тем более, я еще не оправилась от катетера, торчащего прямиком из интересного места, и маячившего перед глазами изображения туфель, покрытых едва переваренным содержимым собственного желудка. Не удивлюсь, если нашли меня, лежащей прямо в зловонной луже. Интересоваться этим на досуге уж точно не стану во избежание вечной ненависти к себе. Ах да, и припишите туда еще банку с неизвестным содержимым, в которую я вынужденно "сходила" в кладовке.
Помещение приятно удивило наличием душевой кабины, но повязки на руке и ногах тонко намекнули, что воспользоваться душем в ближайшее время скорее всего не удастся. Я немного повздыхала, глазея на "запретный плод", и направилась мыть руки. Зеркало, повешенное над раковиной, не иначе как для того, чтобы угнетать пациентов, явило мое собственное отражение во всей красе. От чего у меня тут же зачесались руки, чтобы разбить поганую стекляшку. После случившегося я вообще стала какой-то не в меру агрессивной.
– Да блииин! – простонала я, кинув один только взгляд в зеркало: ярким пятном на бледно-сером осунувшемся лице выделялась насыщенно-малиновая шишка аккурат посреди лба.
Тут же со скоростью сторожевого добермана в помещение влетел Соболев, расценивший восклицание, как сигнал бедствия.
– Что случилось? Болит где-то? – он одновременно обнимал меня и оглядывал, будто пытался найти источник моего мучения по внешним признакам.
– Это, – я хлюпнула носом и ткнула пальцем в шишку.
– Тебя расстроила шишка? – не совсем понял меня жених.
– Даааа, – заревела я, уткнувшись носом в жениха, – Опять такая же. А по-потом глаза заплывут. А е-еще я с лысиноооой, – стресс наконец взял свое, и я все-таки разрыдалась, выплескивая со слезами все пережитые недавно эмоции.
Егор гладил меня по голове и шептал, что до свадьбы обязательно заживет, что мы опять все вылечим чайными пакетиками и что я буду еще краше, чем прежде. В конце-концов, когда я стала уже икать от слез, он взял меня на руки, отнес на койку и напоил еще теплым чаем. Силы окончательно покинули мой организм, и я незаметно для самой себя провалилась в сон.