«Я не хочу забывать! Я хочу… – я сжала губы, дрогнув – …возмездия».
Боль настолько ослепила меня, что стало просто нечем дышать, память потянула меня ко дну.
– О чём ты думаешь, асса́ру?
Я вздрогнула от неожиданности, но не подала вида, что не заметила приближения исга́ра. Открыла глаза и повернулась, ответив честно:
– О твоей смерти, исга́р. О том, как ты будешь гореть в пекле.
Маар хмыкнул только и, признаться, тем самым вывел меня из строя. Его реакцию на одни и те же слова невозможно предугадать, она была всегда разной. А вот он, похоже, мог запросто уловить любое изменение в ком и в чём угодно, и обязательно пользовался этим в угоду себе. Ублюдок.
– Если ты желаешь мне смерти, то думаешь не о том, асса́ру, огонь не может причинить мне вреда.
Лжёт или говорит правду? Я хмыкнула, прищурившись от холодного ветра, исследуя его лицо, непроницаемое, твёрдое, невозможно красивое, высеченное из камня умелым мастером. Держалась непроницаемо, не допуская и мысли о том, что случилось утром в шатре. И всё же ему удалось сбить меня с толку, когда его губы растянулись в улыбке, открывая ровные белые зубы. Этот неожиданный жест полностью меня обезоружил.
– Что же может тебя уничтожить? – спросила я, раздражаясь.
– Ты так жаждешь моей смерти?
– Ты мучаешь меня.
– Ещё недавно твои томные вздохи говорили об обратном.
В ушах даже зазвенело от возмущения и жгучего стыда, что он был прав.
– Ты изнасиловал меня и вытолкнул на мороз, ударив конским кнутом, ты заставил тащиться за тобой весь день, а вчера повредил мне пальцы.
– Ты не знаешь, что такое боль. Я мог бы отдать тебя своим воинам, и они бы драли тебя изо дня в день по очереди во все щели. Я могу сделать твоё существование невыносимым, и ты в этом сама будешь виновата, асса́ру, несносная глупая гордячка. Ты не умеешь держать язык за зубами и нарушаешь мои приказы. В конце концов, ты лжёшь мне.
Кажется, Тхара говорила о том, что демон не приемлет обмана.
– И в чём же? – как можно беспечнее спросила я, хотя моё сердце забилось быстро.
Маар повернулся, утопив меня во мраке своего горячего взгляда.
– Как только я узнаю, в чём, ты сразу ощутишь это на своей шкуре, – пообещал он.
В голосе его прошелестел металл, а я поёжилась и тут же одёрнула себя, приподнимая подбородок. Он может угрожать сколько угодно, мне безразлично. Его запугивания мне не страшны. Но вслух я ничего не сказала, единственное, чего мне хотелось сейчас, чтобы он отдалился от меня, катился к чёрту и оставил в покое. И кажется, мои взывания были услышаны, ван Ремарта окликнул Шед, и страж, оставив меня, пустил чёрного, как тень, коня вперёд. Вороной был под стать всаднику. А я смогла перевести дух, ощутив, как горячее давление исга́ра ослабло.