– Благодарю, сеньорита, но я предпочту вымыться вместе с остальными, – старательно избегая смотреть в ее сторону, проговорил он. Эрнеста, отложив в сторону жилет, преспокойно взялась за рубашку:
– С чего это вдруг такая стеснительность, мистер Дойли? Мы с вами ведь достаточно взрослые люди, чтобы обойтись без глупостей.
– С того, что вы… Если вы будете так себя вести, среди команды могут пойти слухи. Всякие. И вам они навредят намного больше, чем мне, – все больше проникаясь отвращением к самому себе, принялся сбивчиво объяснять Эдвард. Собственные аргументы показались ему надуманными и на редкость оскорбительными для девушки, но Эрнеста лишь усмехнулась, сняла рубашку и затем повернулась к нему спиной, начав развязывать пояс.
– Мистер Дойли, – через плечо поглядывая в его сторону, с едва заметной улыбкой заговорила она, – поверьте, команду куда больше поразило бы отсутствие у меня любовника, нежели его наличие. В действительности же истинное положение дел знаем лишь я, вы и Джек.
– А он-то откуда? – нахмурившись, буркнул Дойли. Девушка небрежно пожала тонкими плечами:
– Слишком хорошо меня знает и, как и я, против отношений внутри команды.
– Странно, мне показалось, он…
– Вам показалось, – быстро перебила его Эрнеста. Оставшись в штанах, она начала стягивать сапоги, по–прежнему ни капли не стесняясь его присутствия, и Эдвард внезапно ощутил приступ глухой злости:
– Хотите сказать, то, что вы излишне много любезничаете с этим мальчишкой, мне тоже показалось?
К его удивлению, Эрнеста, уже снявшая один сапог, при этих словах закрыла лицо руками и негромко, но искренне рассмеялась:
– Дался вам всем этот Генри! Себе на уме парень, конечно, но это не должно настолько вас тревожить – даже с учетом вашего к нему особого отношения, – аккуратно сложив мокрую одежду на полу, она забралась в бочку и выжидательно посмотрела на него: – Я не собираюсь вас уговаривать, мистер Дойли. Будьте любезны, закройте уже дверь с какой-нибудь стороны – сквозит, знаете ли, а я простужаться точно не собираюсь.
Ее спокойный, расслабленный тон подействовал на Эдварда неожиданным образом, словно какой-то восточный дурман: в голове стало душно и легко, и с особой четкостью ощутился мерзкий холод липнувшей к телу мокрой одежды. В конце концов, что в этом такого? Ему все равно уже падать ниже некуда – к тому же, оба они взрослые люди – и она ведь сама это предложила…
Будто в бреду, Эдвард стянул себя сапоги, штаны и рубаху, сделал несколько неверных шагов и с наслаждением плюхнулся в горячую воду. Давно забытое удовольствие сперва вымыло из его сознания все связные мысли, и лишь затем он различил чуть заметно повеселевший голос: