Он ожидал молчания, долгого и мучительного, но дававшего какую–никакую возможность перевести дыхание; однако Джек просто наклонился, поддерживая его и помогая подняться, а после – без единого упрека стиснул в объятиях, слишком крепких для человека, едва оправившегося от пыток и плена.
– Живой… – только и выговорил он на ухо юноше то нестерпимо–искреннее, что не смог не сказать; и Генри, лишь теперь все поняв окончательно, поднял словно налившиеся свинцом руки, положив их на спину Рэдфорда.
– Прости, Джек. Прости, я… я такой идиот… – прошептал он отчаянно, даже не надеясь быть услышанным; но его капитан, вне всякого сомнения, понял все и даже больше того, что Фокс осмелился произнести. Справившись с собой и немного отстранившись, чтобы глотнуть воздуху, он поднял голову и неожиданно громко, искренне засмеялся:
– Черт тебя дери, Генри! Это ведь твои корабли, а не мои – и тебя, а не меня они выбрали своим капитаном… А ты нашел выход – столкнуть на меня всю тяжелую работу, – с его губ не сходила настолько счастливая усмешка, что юноша и сам следом за ним осмелился улыбнуться, недоверчиво и робко. – Ты хоть знаешь, как далеко от берега твои галеоны придется ставить на якорь – потому что ни в жизнь они не войдут в гавань ни одного пиратского порта! И что ты мне прикажешь делать? Ведь и бросить их вот так нельзя, меня же потом собственная жадность загрызет!
– Но ведь ты что-то придумаешь? – все еще обнимая его за плечи, лукаво прищурился Генри. Джек фыркнул, взъерошив ему волосы:
– Куда ты теперь от меня денешься, конечно, придумаю! Вот только становиться командором мне пока не слишком хочется – от этого слова так и веет образом жизни моего отца. Лучше уж будем с тобой вместе ходить на дело – два капитана, каждый со своей командой, на своих кораблях….
– И все добытое, за исключением доли наших людей, делить поровну, – подхватил Фокс. Джек кивнул:
– Именно так. В лучших традициях любимых рассказов нашей гениальной Эрнесты.
– А насчет всего остального…
– … мы как-нибудь договоримся, – хлопнув его по плечу, снова рассмеялся Рэдфорд, и на сей раз Генри последовал его примеру – уже очень давно ему не было так хорошо и спокойно на душе.
На горизонте, все больше приближаясь, маячил заветный берег спасенной Тортуги.