Студенты сбились в кучку, из неё вышел один.
– Мы довели преподавателя до инфаркта, невесело продекламировал он и вернулся к собратьям.
– Ну, ладно, – собрался с духом краснолицый и снова отпил коньяк. – Я виновен в гибели ста двадцати человек. Да, да. Нет, вы не подумайте, – я не серийный убийца. Помните мост через Туземь, тот самый, который обрушился? Я был главным прорабом по строительству. Половина моста было уже готово, но мы не укладывались в смету. Вначале выделенных денег хватало с лихвой, но в процессе строительства они, как у нас принято, куда-то подевались. Я получил от начальства не гласное распоряжение достраивать любыми путями. На кону стояла моя должность.
Пришлось сэкономить на цементе и арматуре. Результат вам известен.
В небе продолжали клубиться чёрные тучи, напоминающие огромных змей, связавшихся в клубки, то и дел облизующих землю своими огненными языками.
Из-за кустов вышел, запыхавшийся, второй пилот.
– Всё. Опоздали! Ни лодки, ни людей.
– Если предметы переносятся обратно в то место, откуда прибыли, профессор погладил бороду, то наши друзья, я полагаю, сейчас где-то в 1945 году.
– Так это же Вторая Мировая, – выпалил Живцов.
– Даже если и так, – успокоил Бородин, – опасаться им не чего. Эти подлодки американцы взяли без единого выстрела после капитуляции Японии. Давайте же станем вокруг стелы и попробуем прибегнуть к общему покаянию. Возможно сейчас как раз то, самое время.
Профессор стал лицом к стеле и раскинул встороны руки, приглашая встать в круг. Студенты колебались.
– Не бойтесь показаться глупыми. Когда вы станете взрослее, – толковал Атласный, пробираясь сквозь толпу студентов, – то вы поймёте, что в человеке главное не фасадный блеск, а душевное сияние.
Сказав это, Семён Яковлевич взял за руку профессора, другую же свою руку он протянул учительнице. Ещё совсем недавно такие чужие друг другу люди, такие разные, подходили и брали друг друга за руки в едином порыве. Когда круг был замкнут, из груди каждого из них к верхушке стелы устремились разноцветные лучи, создающие собой причудливую радугу. Каждый чувствовал энергию другого, в тумане вокруг стелы появлялись разные образы и слышались голоса, лишь два человека стоявших в кругу были безучастны.
– А вам, доктор и покаяться не в чем? – Максим презрительно посмотрел на Красовского.
– В чём же мне каяться? Я людям жизни спасаю.
– Мой мальчик лежал у вас в отделении, был первым на донорский орган, который вы отдали другому человеку, по-богаче! Это так вы ему помогли?
Максим схватил атласного за пиджак и стал трясти так, что тот не мог и слова сказать в своё оправдание. Стюардесса подошла и положила руки на плечи Максима. Оставьте его. Не хочет каяться – ему же хуже, останется здесь. Круг замкнулся без врача. Красовсий упал на колени.