– Вот и хорошо.
Книжник посмотрел на Сибиллу и ребенка и сказал громко и внятно:
– Нарекаем тебя Грегори, малыш! Живи вечно, и пусть твои враги сдохнут первыми!
– Грегори! – выдохнула Сибилла вместе с белым морозным облаком.
– Грегори! – прошептал Мо, накрывая ладонью крошечную ручку, лежавшую на бронзовом плече жрицы.
– Грегори! – повторил Книжник. – Сын Сибиллы, Тима и Мо! Последний воин Сити!
И тут малыш засмеялся.
Серебряный колокольчик его смеха рассыпался над черной мертвой равниной, и словно в ответ на этот чудесный детский смех, с юга задул легкий, как дыхание, ветер.
Он не истекал нефтяной вонью. Нет! Он нес в себе незнакомый соленый запах, свежесть и живую влагу. Он пахнул жизнью, бескрайним простором, закатами и рассветами, перьями облаков, разбросанных по небу, глубокой водой, пеной и йодом.
– Это дышит Оушен!
Тим повернулся лицом к югу, стараясь не потерять ни одного глотка этого чудесного дыхания. Он пил океанский бриз и никак не мог напиться.
– Оушен совсем рядом, – прошептал Книжник. – До него рукой подать, и завтра мы увидим его.
– Все, – сказал Книжник. – Последняя остановка… Пошли. Посмотрим, что тут и как…
Его шатало от усталости, от ядовитых паров нефти, от недосыпа, от страшного нервного напряжения последних недель. Отвечать за чью-то жизнь было тяжелее, чем спасать свою. Во много раз тяжелее.
Рейла уходила под землю, дальше ехать было некуда. Рельсы ныряли в песок и исчезали. Путь длиною в несколько сотен миль подошел к концу. Оставив груз на тележке, они налегке поднялись на вершину дюны и уселись прямо на горячий песок, глядя на удивительную картину, открывшуюся перед ними.
Если нефтяные поля выглядели безжизненнее старого пожарища, то берег Оушена казался пристанищем всего живого. Звери, пресмыкающиеся, птицы, насекомые, что спаслись от смоляного апокалипсиса, переселились сюда – на береговую полосу шириною две мили или около того, отделенную от отравленной земли песчаными дюнами, поросшими жесткой сухой травой. Дюны, словно крепостные стены, отгородили мертвые земли от живого океана. Океан же в свою очередь отгородил прибрежную полосу от остального мира, превратив берег в настоящий Ноев ковчег. Но никто из троих беглецов никогда не слыхал ни о Ное, ни о ковчеге, потому такое сравнение им в голову не приходило. Они в изумлении рассматривали округу в монокуляр, все еще не веря, что путешествие закончено.
Шумели волны, набегая на берег. Их мерный рокот был отчетливо слышен даже на таком расстоянии. Тысячи птиц с криками бороздили небо. По кромке, у самого уреза воды, скакал табун одичалых лошадей. Тим заметил среди отмелей лежащих на солнце огромных ящериц, опознал в них аллигаторов, знакомых ему по картинкам в журналах, и тут же предупредил спутников, чтобы близко не подходили.