«И это тоже называется взрослеть», – подумал Книжник.
Ган-кар с преследователями вынесло из-под эстакады боком – ни притормозить, ни остановиться на льду возница не мог! На гололед и рассчитывал Бегун, выбирая позицию для засады.
Лошади перебирали ногами, стараясь зацепиться подковами за гладкий черный лед, но копыта проскальзывали, повозка шла юзом. Пулемет Бегуна зарычал, выплевывая струю свинца, на Книжника полетели горячие гильзы. Книжник даже не успел нажать на курок. Машинган вождя был наведен на цель умелой рукой, а что пулемет может сделать с живыми мишенями на расстоянии чуть больше полусотни ярдов, Книжник уже видел во время штурма Вайсвилля.
Поток свинца ударил в лошадей, в повозку, в двух вэрриоров в ней и за несколько секунд превратил все в фарш из дерева, металла и плоти. Потом машинган лязгнул и захлебнулся, затрещали вращающиеся вхолостую стволы. После грохота пулемета стало совсем тихо, так тихо, что Книжник подумал: заложило уши. Разбитый кэрродж валялся на земле, катилось прочь оторванное колесо. Разбросанные вперемешку куски человеческой и лошадиной плоти мало напоминали то, чем были несколько секунд назад.
– Ходу! – крикнул Бегун, пытаясь перезарядиться. Новая коробка с лентой никак не хотела становиться на место, и Бегун бил по ней кулаком.
– Ходу, Червь! Гони! Гони, блядь!
Тим запрыгнул на козлы и щелкнул вожжами, как заправский возница. Уговаривать лошадей не пришлось – они взяли с места, быстро набирая темп. Вьючная кобыла припустила следом.
Из темного провала под эстакадой им в спину ударил пулемет, но пули лишь застучали по металлу ограждения. Ган-кар беглецов уже катился прочь, уходя под прикрытие развалин.
Прибрежное шоссе тянулось вдоль пологого берега, петляя вместе с рекой. Нависающие над водой участки дороги давно обвалились в воду, на их месте торчал частокол источенных временем и влагой балок. Лошадей приходилось пускать шагом, чтобы не сорваться в темные воды Гранд-Ривер, покрытые коростой шуги.
На противоположной стороне реки, наползая друг на друга, громоздились скалы, и течение набивало в каменные карманы у их подножия матовую ледяную пену. От обжигающего ветра та начинала смерзаться коркой. Эта корка напоминала куски жира, плавающие в остывшем супе, их постоянно подхватывало течение и уносило на стремнину, где под черной водой скрывались острые, как зубы хищника, бетонные осколки, куски арматуры, ржавые лезвия листового металла.
Книжник вспомнил, как Гранд-Ривер несла их с Белкой на своей спине, и содрогнулся. Туман был настолько густым, что скрывал и здания на противоположном берегу, и развалины прибрежных строений справа от шоссе. Казалось, город исчез, растворился, осыпался пылью, но Таун оставался на месте: он прятался на скалах, за густым белесым молоком испарений.