Когда они с Белкой наблюдали за Стейшеном, все выглядело совсем не так. Даже вечером, после наступления темноты, в мастерских не замирала работа. Сейчас же все выглядело так, будто племя вымерло или уснуло, как только солнце свалилось за горизонт. У Книжника возникло стойкое впечатление, что от них с Бегуном что-то скрывают и показывают только то, что хотят показать. Чего не должны были видеть незваные гости? Или кого? Зачем разыгрывать комедию перед теми, кто и так в твоей полной власти?
Тим выбрал момент и искоса глянул на Бегуна. Судя по выражению изуродованного лица, вождя тоже одолевали смутные сомнения. Но возможности переброситься хотя бы несколькими фразами у пленников не было, между ними шагали стражники, пресекавшие любые попытки сблизиться.
Механик и Проводник ждали их в одном из жилых вагонов на втором подземном уровне. Внутри кэрродж был перестроен, отделан в соответствии со здешними понятиями о роскоши и, по идее, должен был производить большое впечатление на тех, кто раньше не видел ничего подобного. На жителя Парка, например, который не ходил дальше Болот и Сити. Но для тех, кто побывал в Вайсвилле и Лабе, все выглядело довольно убого – пародией на обычную обстановку не утративших связь с цивилизацией мест.
В вагоне стоял густой дух чарра (здесь явно предпочитали его обыкновенной конопляной смолке), а под потолком плавали пласты плотного белого дыма, напоминающие настоящие облака. Проводник и Механик сидели на обтянутых кожами сиденьях, в которых Книжник безошибочно определил автомобильные кресла. На низком столике, стоявшем у них в ногах, дымилась большая трубка с чарром, но и вождь, и жрец не были накурены, и трубка скорее всего была нужна для создания атмосферы.
Охрана исчезла. Механик подал гостям знак садиться, и Книжник с Бегуном уселись лицом к хозяевам Стейшена и спиной к легкой деревянной перегородке.
Некоторое время все четверо молчали. В кэрродже было тихо настолько, что Книжник расслышал, как за перегородкой кто-то дышит.
Он мысленно улыбнулся.
Всемогущие вожди Стейшена боялись своих гостей. Сама мысль, что его кто-то может бояться, вызвала у Книжника и смех, и восторг одновременно. Его, оказывается, можно бояться! Его! Книжного Червя! Долговязого дохляка с испорченным зрением! Все-таки стать кошмаром – превратиться в олдера из детских страшилок – оказалось очень полезным побочным эффектом.
Книжник отдавал себе отчет, что внутри старой оболочки скрывается все тот же неуклюжий чел, но это была далеко не вся правда. Этот чел изменился. Да, он остался неуклюжим, и его умениям было далеко до боевых умений того же Бегуна. Но он поборол страх, изменил себя, нашел герлу, ради которой был готов умереть… А потом потерял ее. Он был всего лишь книгочеем в теле олдера, но книгочеем, обманувшим самого Беспощадного, а это дорогого стоило. Так что…