Робин развернул его, сверток превратился в куртку с серебряным знаком Шервуда на рукаве, глядя на которую, Робин усмехнулся. Клэренс в ответ пожала плечами.
– Я ему тоже сказала, что для зеленых курток пора не пришла: лес был совсем голый. Вилл ответил, что ты все поймешь.
– Я понял его намек! – рассмеялся Робин, но не стал ничего объяснять ни сестре, ни Марианне. – Джон передал только оружие или что-нибудь и на словах?
– Очень много слов! – рассмеялась Клэренс. – Повторить? Только не все из них годятся для женских уст!
– Не надо. Он не откажет себе в удовольствии лично сказать их мне сегодня, – ответил Робин, надевая куртку поверх белой рубашки.
Убрав меч в ножны, Робин опоясался двойным ремнем, прикрепил к нему меч и обернулся к Клэренс. Она порывисто обняла брата и спрятала лицо на его груди.
– Хочешь проверить, достаточно ли прочно окрашена ткань? – ласково шепнул Робин, обнимая сестру и целуя ее в лоб.
– Будь осторожен! – взмолилась Клэренс, поднимая на Робина заблестевшие от слез глаза. – Я умру, если услышу весть о твоей гибели!
Робин провел ладонью по туго заплетенным косам Клэренс и тихо сказал:
– Молись за меня, и со мной ничего не случится. И, пожалуйста, помни, что в Шервуде есть еще кое-кто, чье имя тебе следует упоминать в молитвах чаще, чем ты это делаешь, если делаешь вообще!
Робин посмотрел на Клэренс с суровой требовательностью, которая осталась непонятной Марианне, но Клэренс в отличие от подруги прекрасно поняла и слова Робина, и его взгляд. У нее вырвался виноватый вздох, и она покорно склонила голову в знак того, что исполнит желание брата. Удовольствовавшись ее безмолвным обещанием, Робин отстранил сестру и подхватил с пола колчан и лук. Марианна подала ему плащ и застегнула фибулу на его плече.
– Идем, подберем тебе лошадь.
На несколько мгновений Марианна исчезла в своей спальне и вернулась, убирая что-то за вырез платья. В полном молчании они вышли из покоев Марианны во внутреннюю галерею, миновали ее и спустились во двор. Оставив Робина одного, Марианна вошла в конюшню и вскоре вывела из нее оседланного Воина.
– Как и велел отец, – сказала она, подавая поводья Робину. – Лучшая лошадь для тебя.
Он покачал головой, но Марианна, настаивая на своем, вложила поводья в ладонь Робина и сжала ее своей ладонью.
– Это твой конь, Робин. Он так скучал по тебе!
– Но ведь ты тоже любишь его, Мэриан. Всему графству он известен как твой конь, и вдруг его увидят под моим седлом?
– Ну и что? Ты выручил меня из беды, я отблагодарила тебя, отдав самого резвого коня. Любую из лошадей в Ноттингемшире Воин легко опережает на два-три корпуса, а то и больше. Он нужен тебе, ведь недаром ты назвал его Воином.