Джон повел могучими плечами и нехотя ответил:
– Шериф – глупец, и пусть его! У нас же есть причина для веселья – наш лорд в очередной раз вышел сухим из воды.
Марианна прижала руку к груди, почувствовав такое неимоверное облегчение, что ее пробило испариной. Впрочем, затопившая сердце Марианны радость тут же схлынула, едва Джон продолжил:
– А я мрачен потому, что сижу вот и считаю, сколько времени понадобится на его выздоровление.
– Он ранен?! – быстро спросила Марианна.
– А как вы думали? Ранен, конечно, – ответил Джон.
Она в волнении едва не сбросила капюшон, если бы Джон, зарычав от негодования, не успел предупредить ее неосмотрительный порыв, схватив за края капюшона и так их стянув, что Марианна едва не задохнулась.
– Моя леди! Что вы делаете?! Увидев вас, я понадеялся, что вы не только излечите раны нашего лорда, но и передадите ему чуток благоразумия! Вместо этого я сейчас увидел почти самого Робина, только в женском обличье!
– Да ты можешь, наконец, толком рассказать, что случилось?! – возмутился Статли, тихонько высвобождая Марианну из рук Джона.
– А что непонятного для тебя могло случиться, если он отправился в путь, прихватив с собой Скарлета?! – ответил Джон. – Мало того, что у самого Вилла в голове нет ни капли здравого смысла, так он и Робина всегда заражает безрассудством! И вот вам – Вилл возвращается здоровым и невредимым и привозит раненого Робина! Леди, я сейчас провожу вас к Робину, и хоть вы, кажется, схожи с ним, но постарайтесь втолковать нашему лорду, что бесшабашность и напрасный риск не свидетельствуют о глубоком уме! Может быть, к вам он прислушается, раз уж меня слушать не пожелал!
Теперь уже Джон схватил Марианну за локоть и потащил за собой – Статли едва успел передать ей сумку с лекарствами. Они шли по длинному темному коридору, в стенах которого через равные промежутки чернели тяжелые деревянные двери. Около одной из них Джон остановился, толкнул ее и вошел, пропустив Марианну вперед.
Она оказалась в просторной комнате, которая напоминала то ли келью монаха, то ли покои настоятеля. Марианна ожидала увидеть Робина лежащим в постели на окровавленных простынях, без сознания или страдающего от боли. То, что предстало ее взору, сбило Марианну с толку.
Живой и совершенно невредимый, по крайней мере на первый взгляд, Робин стоял напротив открытого окна спиной к двери, а рядом с ним – молодая женщина с широкой глиняной чашкой в руках.
– Пришел в себя? – мрачно поинтересовался Джон.
Не оборачиваясь, Робин раздраженно передернул плечами.
– А ты знаешь, что в Ноттингеме празднуют твою гибель? – с той же мрачной ласковостью осведомился Джон.