Она не узнала Робина. Он стоял перед ней, сжимая руками пояс, охвативший его стан, расставив ноги, и, изогнув бровь, рассматривал Марианну отчужденным и очень недоброжелательным взглядом. Весь его облик напоминал волка, изготовившегося к прыжку, но еще расслабленного в движениях, никуда не торопящегося, уверенного в том, что намеченная жертва и так не уйдет от него. Она невольно подобралась, как новобранец, вдруг оказавшийся лицом к лицу с главным военачальником, и тогда губы Робина изогнула незнакомая ей до сих пор жестокая усмешка. Его негромкий, но ясный голос прозвучал так, что Марианна вздрогнула, как от пощечины.
– Леди, время любезностей закончилось. Если ты решила остаться в Шервуде, то навсегда запомни: для вольных стрелков есть только одно слово – мое. И неважно, сказано оно мной или передано по моему приказу Виллом или Джоном. Им обоим ты должна подчиняться так же, как если бы перед тобой был я. В противном случае я велю наказать тебя или прогнать из Шервуда. Ты все поняла и запомнила?
В полной тишине трапезной голос лорда Шервуда казался оглушающим.
– Да, мой лорд! – ответила Марианна и склонила голову, лишь бы спрятаться от пронзительных, холодных глаз Робина.
Он снова измерил ее взглядом с головы до ног и усмехнулся.
– Хорошо, – холодно одобрил Робин ответ Марианны. – Тогда я прощаю тебя, но в первый и последний раз. Больше не забывай, что ты не во Фледстане, где была госпожой, а в Шервуде, где командую я.
И он отвернулся от Марианны, словно тут же забыл о ней, едва сделав выговор. В сопровождении Джона Робин вышел из трапезной, подхватив на ходу свой колчан со стрелами и мощным луком, и пошел к коновязи. Марианна поторопилась следом. Подождав, пока она подтянет подпругу и отвяжет поводья, Робин небрежным движением подсадил Марианну в седло и свистом подозвал к себе Воина.
Приятель Дикона, проводив Марианну откровенно заинтересованным взглядом, лениво выпрямился, перестав подпирать стену, и с усмешкой спросил Вилла:
– Стоил ли поцелуй Саксонки таких страданий?
Вилл в ответ передернул плечами с полным безразличием.
– Девчонка как девчонка, Хьюберт. Не хуже и не лучше прочих.
– Да? Тогда давай поспорим, сколько тебе понадобится времени уложить ее в постель! – не унимался Хьюберт. – Учитывая, как зло она смотрела на тебя, думаю, что месяца три тебе едва ли хватит!
Вилл лишь повел глазами в сторону Хьюберта, и тот смолк, но ненадолго.
– Значит, она тебе совсем не понравилась? А вот Дику, кажется, приглянулась! – и Хьюберт стрельнул лукавым взглядом в сторону зардевшегося от его слов Дикона. – Ай, Дик, не жми мне на ногу!