– Последнее предупреждение. Считаю до трех. Один… – вновь огорошила меня выдра, злобно ухмыляясь. – Два…
– Три, – не дал я договорить полицейскому. – Дальше что?
Патрульный на мгновение растерялся, замолчал, удивленно на меня поглядывая, после чего изменился в лице. Сощурившись, не отрывая от меня пронзительного взгляда, сутулая собака медленно и очень грозно процедила:
– Сейчас понятые зайдут и приступим.
Сказано это было таким убедительным тоном, что мне на секунду реально поверилось в существование последних. Я еле удержался, чтобы не оглянуться посмотреть из какой двери будут заходить те самые понятые. Однако, быстро сообразив, надавил лезвием ножа собаке по горлу, намекая прекращать концерт. Псевдо-полицейский вконец растерялся. Нервно облизнувшись, пожевав губами, выдра мучительно-долго размышляла, после чего с непонятной надеждой в голосе заявила:
– Статься 317 УК РФ, до двадцати лет лишения. Пакуй вещички.
Ну и бред. Она вообще понимает, о чем городит? Такое чувство, будто иностранцу дали словарь популярных фраз, одели в униформу и отправили в патруль. У меня даже голова разболелась слушать эти её заявления.
– Уголовный кодекс, парниша, – вновь повторила сутулая собака, теперь уже уверенно и самодовольно. Видимо, мое замешательство расценили как-то по-своему. – Двадцать лет! Пакуй вещички. Триста семна…
– Триста семнадцатую запретили, – я разозленно перебил говорящего. Вытащив из кармана ту самую ксиву, в крови и грязных разводах, сунул выдре под нос. – Индиана Джонс, отдел по борьбе с уголовным кодексом.
Такого поворота событий выдра вообще не ожидала. Округлившимися глазами зубатое порождение уставилось сначала в разворот картонки, затем на меня, а после, окончательно умолкло. Не представляю, о чем там думала сутулая собака, но мои слова сто процентов приняли на веру. По глазам вижу.
– Ты знаешь, что это? – не теряя времени, я вытащил из внутреннего кармана светящуюся пластинку, продемонстрировал.
В ответ получил гробовое молчание и удивленно-расширенные зрачки. Ещё через мгновение псевдо-полицейский подо мной неожиданно напрягся. Не отрывая взгляд от текстолита, позабыв про нож у горла, выдра затаила дыхание и приготовилась.
– Только дернись, – я надавил, утапливая лезвие клинка собаке под самый кадык.
Помогло. Патрульный прекратил изображать приготовившегося к рывку шакала, перевел взгляд обратно на меня и нож у своего горла, но продолжил молчать.
– Начинай говорить или… позову полярника, – решил я припугнуть пленника.
Корчить из себя ледяного кибер-хирурга не стал. Раз уж выдра сходу не признала во мне жуткого убийцу, то и тему эту пока лучше не ворошить. До сих пор не понимаю, из каких соображений троица в пельменной решила иначе.