Умоляюще оглянулась на растерянных мужчин:
− Скорее! Позовите врача!
− Но он же мальчик, − с сомнением заметил один.
− И низкоранговый в придачу, − добавил другой, пожимая плечами. − Брось его тут, он явно отвергнут семьей.
Они спятили или это у меня от стресса крыша едет? Бросить ребенка умирать лишь потому, что он не того пола?
Я подхватила обмякшее тельце и, растолкав горе-помощников, бросилась бежать. Перед глазами все плыло, колени подгибались, но мне все же удалось добраться домой в рекордные сроки. Пинком открыв дверь, я забежала внутрь − мокрая, с окровавленными руками и лицом.
Боги, пусть он будет дома!
Кориандр вышел из соседней комнаты. С ужасом уставился на меня, кинулся навстречу:
− Соня, что с тобой?!
− Спаси… спаси его…
Кажется, я рыдала.
19. Глава про тяжкий выбор
Кориандр делал все быстро и без лишних слов. Порезы на спине не вызывали беспокойства, а вот культя заставила его попотеть. Пришлось убрать чудовищный слой гноя, обмыть открытую рану и удалить обломок кости. От вони кружилась голова, но я продолжала стоять рядом, ассистируя супругу.
− Переоденься, − не отрываясь от работы, приказал он. − Ты простынешь.
− Не сейчас.
− Живо, женщина, − прорычал он, прижимая уши к голове. Я побежала наверх, за полотенцами и чистой одеждой.
Мальчик то приходил в себя, то вновь проваливался в небытие. Местные обезболивающие были не настолько хороши, чтобы полностью затуманить его сознание. Закончив обрабатывать раны, мы уложили его в мою кровать.
Я без сил сползла по стене.
− Ему от силы лет пять. Но никто даже не почесался, чтобы спасти его.
− За ребенком следят родители. Это их обязанность, − тихо сказал Кориандр. − Если они погибают или отказываются воспитывать потомство, никто не будет вмешиваться. Значит, такова судьба.
− Такова судьба, − эхом повторила я. − Чудесно.
− Похоже, он долго был один и совсем ослабел. Те царапины − от когтей, возможно, над ним издевались. Родители или прохожие, не суть. Нам остается только ждать, давать укрепляющий настой и проверять повязки, пока не станет ясно…
− Я люблю тебя.
Он осекся, пораженно глядя на меня. Признание вырвалось в самый неподходящий момент, но я могла лишь повторить:
− Я люблю тебя, Кори. И… спасибо.
Наши метки возникли из-за нелепой недомолвки, случайности. Я знала: Кориандр тяготился этим, считая, что навязал мне свое общество. А я не могла понять, что должна чувствовать в подобной ситуации. Но теперь все, наконец, встало на свои места.
Знахарь молча покинул мансарду, чуть не споткнувшись об порог. Внизу загрохотали многочисленные горшки, хлопнула дверь; спустя минуту он вернулся с большим запасом лекарств и бинтов, одолженных у соседей.