– Ваня сказал, будет помогать, чем может, – сказала Настя, – парень он крепкий, рослый, к труду, видать, приучен.
– Это хорошо, вот только работы зимой не много. По воду ходить да дрова приносить – вот его обязанности будут, – сказала Павловна.
– А за Сашей я буду ухаживать, хорошо? – спросила Настя.
Павловна в ответ ей кивнула да вышла из дома. Осмотревшись вокруг, она глубоко и печально вздохнула. Место, ставшее ей вторым домом, рано или поздно неизбежно придет в упадок. Это было вопросом времени. И это не самое печальное, она знала, ведь в это время где-то гибли русские солдаты, умирали дети, издевались над женщинами. Война снова шагала по русской земле. Ягарья, женщина, что наполовину и сама была немкой, знала, что душа у нее русская. Оттого и было так больно той душе. Вдохнув глубоко морозную утреннюю прохладу, она закрыла глаза.
***
Родилась она в Санкт-Петербурге, когда он еще не был ни Петроградом, ни Ленинградом, в 1895 году. Пауль фон Майер был богатым, зажиточным человеком, к тому же инженером. Еще в возрасте тридцати лет он переехал в Россию по настоянию университетских друзей, чтобы научиться новому в таком прославленном городе, как Санкт-Петербург. А уже в тридцать пять Пауль женился на двадцатилетней Елизавете Александровне, матери Ягарьи. Мать его тогда уже против была этого брака, но поделать ничего не могла. Потом родилась Ягарья. К слову сказать, после нее Елизавета еще дважды рожала, все были девочки, и обе умирали незадолго после рождения. Оттого Пауль и хотел отдать всю свою любовь единственной дочери и настрадавшейся жене.
Когда Елизавета в 1905 году умерла, из Дрездена приехала мать Пауля, Ирма фон Майер. Несмотря на то, что Ягарья была очень похожей на отца (исключением были глаза), властная немка так и не полюбила девочку. Пауль это видел, но ничего поделать не мог. Выгнать мать он не посмел бы, а отправить единственную дочь в лицей или отвезти ее в Дрезден – не позволила бы совесть перед памятью о жене.
У девочки было все, о чем в то время можно было только пожелать. Кроме самого главного – любви матери. Ирма была строга с внучкой, часами заставляла ту играть на фортепиано, сама учила ее французскому языку (немецкий девочка знала с детства, как и русский, а французский при живой матери ей преподавал учитель), требовала ежедневно читать не менее трех часов после завтрака. Когда отца не было дома, наказывала за непослушание и била по рукам. Ягарья ни разу не жаловалась отцу, только по вечерам тихо плакала в подушку.
Однажды, гуляя с отцом на ярмарке, молодая девушка в дорогом платье и широкой шляпе, увидела немолодую женщину, которая сидела за пустым столом и хитро ей улыбалась. Глаза ее притягивали Ягарью к себе, и та сказала отцу, что отойдет ненадолго, чтобы кое-что посмотреть в лавке. Отец не возражал, он давал своей дочери всю необходимую, как он считал, свободу. Девушка подошла к женщине за пустым столом.