Раздались сожалеющие вздохи.
* * *
Распустила благодарную публику Нинель ближе к вечеру. Она устала, но приподнятое настроение сохранялось. Хотелось поговорить с кем-нибудь по душам, посмеяться над Лидкой и бестолковыми курицами, которые ходят за предсказаниями. Вадик для этого был слишком тупым, к тому же не просыхал несколько дней. Ждать Юльку было делом неблагодарным. Она, конечно, выслушала бы, но непременно прокомментировала с едва заметным сарказмом, испортила послевкусие от заслуженного триумфа. Оставалась Вера.
Вера с утра возилась на кухне. Материно благодушное настроение она оценила мгновенно.
– Что ты тут целый день выдумываешь на кухне? – беззлобно проворчала Нинель. – Этот твой щенок всё равно не оценит. Ему борща на воде за глаза хватило бы.
– Мам, ну что ты! Я для всех стараюсь. Вот для тебя форель запекла, как ты любишь.
– Форель ты запекла, чтобы твоя старая мать давилась этой рыбой и рот за столом не разевала, не мешала тебе виться вокруг этого рыжего дармоеда. Ты ж меня не ценишь совсем. Только чужие люди понимают, что я человек талантливый, неординарный.
Последнее слово она выговорила по слогам, смакуя. Вера, прекрасно знавшая свою мать, понимала, что ещё немного и Нинель сядет на любимого конька, начнёт жаловаться на непонимание и неоценённость, сама себя разозлит. А этого Вера сейчас очень не хотела. Поэтому она решила рискнуть. Она подошла к матери, села на соседний стул и робко заглянула в глаза.
– Мам, я Матушку видела сегодня. Она снова денег требует.
– Плевать! Ваш потеряшка нашёлся. Я надеюсь, не ты к ней на поклон таскалась? – с угрозой спросила Нинель.
– Нет, она сама приехала с мордоворотами, меня в машину затолкали. Я испугалась.
– Испугалась она! – перекривляла мать. – Они бы ещё тебе по башке твоей глупой дали! Чего ты от меня-то хочешь?!
– Мам, они деньги требуют, говорят, Стасику всё расскажут, – заплакала Вера. – Займи мне денег?
– А вот это ты не хотела?! – Нинель прямо в лицо дочери ткнула кукиш. – Ты эти проблемы с Вадиком решай! И вообще, пусть что хотят рассказывают, мы как-то без твоего Стасика двадцать с лишним лет прожили. Всё настроение испортила, дура!
Она вышла во двор, громко хлопнув дверью. Уселась в беседке на садовые качели. Всё-таки она была уже не девочка. День выдался насыщенным, и Нинель Борисовна устала. Она обложила себя подушками и попыталась расслабиться, постепенно начала дремать. Разбудил её голос из-за забора. Мимо проходил Лёха-таксист. Он увидел её через забор и окликнул:
– Нинель Борисовна, доброго вам вечера! Разрешите мне к вам зайти, разговор есть.