– Служу отечеству и царскому Величеству!
– Ну, бди, Борзов. А я вернусь в опочивальню.
– Так точно, бдю, ваше Величайшее Величество! Мимо меня ни один комар не пролетит. А ежели чего, поймаю подлеца и яйцы наизнанку ему выверну.
**
В ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта, как давеча и приснилось Павлу, расправа над императором свершилась.
В спальню ворвались заговорщики во главе с графом Паленом.
Первым, кто навалился на царя, был гренадер Парфён Борзов.
– Не извольте беспокоиться, ваше царское Величество! – Пообещал Борзов. – Больно вам не сделаю. Без мучительства подушечкой вас придавлю. Клянусь, вы и ойкнуть не успеете.
Павел по-собачьи взвизгнул, закрыл лицо руками.
Под ночной рубашкой император оказался голым, каким матушка Екатерина произвела его на свет.
– Не хочу остаться в памяти потомков голозадым! – Прохор! – Позвал он камердинера. – Живо мне достань из гардероба килисоны!
– Какие соизволите, Ваше Величество?
– Те, что с генеральскими лампасами, которые мадам Суфле мне из Парижа привезла.
– Слушаюсь, Ваше Благородие!
Прохор сбегал за кальсонами, натянул их на царя.
– А теперь подушку принеси. (Император подушки презирал и на ночь по-походному клал под голову сапог, обмотанный портянкой).
На шум прибежала Мария Федоровна, закрытая вуалью. Признать царицу в ней было невозможно. Она упала в обморок.
– Бабу уберите! – крикнул кто-то из гвардейцев.
– Дайте ей понюхать нашатырь, – простонал монарх. – Она четвертую неделю на сносях.
– Кончайте, наконец, с ним! – воскликнул Пален. – Медлить невозможно. Вот-вот сюда заявится преемник Павла – Александр удостовериться, что царский трон свободен.
И точно, тут же в спальне появился Александр, старший сын убиенного монарха, готовый для торжественного выхода на люди.
Александр зарыдал фальшивыми слезами, вышел на балкон к собравшимся войскам и возвестил торжественно:
– Гвардейцы, имею сообщить вам печальное известие: мой батюшка только что скончался от геморроидальных колик. Отныне волей Бога – я ваш Государь.
Войска ответили раскатами троекратного УРА!
***
Сызмальства, будучи адептом Пруссии, Павел серьезно увлекался
тараканами, которых в народе называли «прусаками». Любимцем царского «тараканьего полка» считался вальяжный, откормленный красавец Ахиллес. Из Тулы в Гатчину приказом императора доставлен был Левша, знаменитый тем, что когда-то подковал блоху. Теперь Левше предстояло подковать и Ахиллеса, обув его в шесть золотых подковок. Левша с успехом справился с государевым наказом, за что оставлен был на ПМЖ в Санкт-Петербурге и произведен в ефрейторы 4-й роты 10-го лейб-гвардии Преображенского полка.