Той ночью ливень барабанил по крыше с сумасшедшей силой. Я пыталась успокоить Коллет, как могла. И в тишине спальни её всхлипы сливались со звуками дождя, а я гладила её растрепавшиеся локоны и молчала.
– Они не понимают… не понимают… – повторяла она с пугающей апатией. – Они не оставят нас в покое. Кейт, скажи, а что стало с мистером Лефройем, которого так любила мисс Остин?
– Кажется, он женился на богатой наследнице. Или вроде того…
– Не умеешь ты утешить!
– Я, по крайней мере, честна с тобой и ничего не скрываю.
Пускай я старалась говорить сдержанно, от расстроенной сестры не ускользнул укор в моих словах. Она глядела на меня с обидой, то и дело утирая слёзы с покрасневших щёк.
– Значит, ты меня тоже осуждаешь. Даже ты, такая холодная и безразличная к любви, не поддерживаешь меня.
– Я лишь злюсь, что ты не рассказала мне, как далеко вы с мистером Рэтмором зашли в ваших отношениях. Это тоже обидно. Как и то, что вы с ним думаете только о себе.
Капли дождя стекали по окну кривыми дорожками, жёсткий ритм, который отбивал ливень, понемногу успокаивал, и мои мысли снова были ясны. Я смотрела, как Коллет с тоской глядит в одну точку, и думала: что же ждёт эту безрассудную красавицу без гроша в кармане? И подарит ли Рэтмор ей счастье и спокойствие?
– Отец сказал, что занял крупную сумму у Джейсона Готье, – внезапно заговорила она, и в её голосе я распознала жуткое отчаяние. – Весьма и весьма крупную… А Готье никому и никогда долгов не прощает. Он просил моей руки у отца. Без приданого, естественно… Говорил, что хочет меня в качестве жены… взамен тогда он забудет о долгах.
Коллет повернулась ко мне, и её голубые глаза снова были полны слёз. Взяв меня за руку, она глухо зашептала, но говорила будто бы не со мной, а с кем-то незримым, с тем, кто её действительно понял бы.
– Всё это время мы жили за чужие деньги… И он хочет, чтобы я стала его женой, иначе… Что делать нашей семье? Что делать мне?
И она уткнулась мне в плечо, обняв меня, и ворот моей ночной сорочки уже намок от её слёз. А, между тем, дождь снаружи не прекращался, и где-то в глубине души, там, куда я никогда ранее заглянуть не решалась, я медленно принимала эту реальность, где всё решали деньги и громкие имена. Хотя мне так не хотелось выбираться из собственного кокона фантазий о спокойном и мирном будущем.
Так чем же являлись мои желания о свободе, творчестве и самосовершенствовании по сравнению с трагедией Коллет? Даже сейчас сильно понимание того, что я уже тогда стала догадываться, какими низменными казались мои мечты рядом с сильной любовью.