– Рай небесный, – хмыкнул из-за пульта Карцев, потирая кончик носа. – Ну и как, он впечатлился?
– Языком поцокал и посмотрел печально. Эх ты, Ивашов, говорит, я тебе сейчас раз и навсегда судьбу твою предскажу, и даже ручку мне золотить не надо. Лежит тебе путь-дорога прямиком из училища да на Север – жопу морозить и сопли пускать. Десять лет будешь на железе и есть, и спать, берег только во сне видеть. А потом – выйдешь на пенсию поседевшим в тридцать каплеем. И побежишь от моря со всех ног, не оборачиваясь.
– Мда, расписал как по книжке, – Карцев потянул носом, покрутил стриженой головой. – Слушай, во что бы высморкаться… у тебя нет?
– Платочков с лавандой? – Ивашов хохотнул. – Так вот, а я в ответ: тащ капраз, может, я ещё до адмирала дослужусь, к вам с проверкой приеду. А он ржёт, вот прямо в голос. Ну точно, говорит, Ивашов, я хренов Нострадамус, не ошибаюсь в предсказаниях! Ты Севера ещё даже не нюхал – а мозги у тебя уже смёрзлись!
Карцев издал какой-то булькающий звук в ладонь – то ли фыркал, то ли сморкался. Ивашов беззвучно вздохнул, глядя на него, и откинулся на спинку кресла, вытянул ноги под пульт.
Конечно, он был готов, он ждал этого, ждал темноты и сугробов по горло, ждал мошкары, набивающейся в рукава куртки и лезущей в глаза, ждал искрящей проводки и вечно протекающих кранов в казённой квартире, ждал, что Даша отведёт глаза и признается: она, конечно, его очень любит, но Оленево – его даже на картах нет, городишко на тридцать домов, словом… словом, у них была светлая и прекрасная любовь, пока он был курсантом, а теперь он аж целый лейтенант и, конечно, встретит ту самую, единственную.
Ивашов ждал – и улыбался, когда ожидания сбывались.
Вот только перед автономкой Питер так и лез в голову своими проспектами, шпилями, воздушными тоненькими девицами, проплывающими мимо на эскалаторах. Что в первый раз так было, что сейчас.
А Карцев всё шмыгает. Что ж такое.
– Паша, – Ивашов повернулся в кресле, – может, тебе балласт в носу продуть? Задолбал уже сморкаться.
– А что я поделаю, если закладывает? Я к доктору ходил, он говорит – не мешай, у нас опись, лекарства принимаем.
– Опять небось по описи не сходится, – он махнул рукой. – У меня где-то капли были, но за ними надо в каюту бежать.
Карцев меланхолически качнул головой.
– Не советую. Командир, как полагается по закону подлости, спустится к нам именно в тот момент, когда тебя не будет на боевом посту.
– А чего это – меня? Тебе нужны капли – ты и беги, хоть сейчас, хоть потом.
Карцев помолчал. Поднял палец, прислушиваясь: по трапу стучали шаги.