Доктор засмеялся, хлопнул Артура по плечу.
– Какие только душевные страдания не готов изобразить подводник, чтобы добыть себе шила, а?
– А то ж! – Артур блеснул глазами. – Всё ради него, ненаглядного.
Паша молча вздохнул.
Так. Кажется, она свернула направо за переборкой – а до этого ещё был трап наверх и перегородка, зеленоватая, проржавелая. За ней кто-то что-то сверлил и приглушённо матерился – Саша не рискнула идти напрямик и отвлекать бедолагу от дел, сделать крюк в тот момент казалось менее опасным для жизни и здоровья вариантом.
Но вот сейчас Саша не была в этом так уверена: она давно уже должна была попасть на торпедную палубу, а оттуда – в жилой отсек. А здесь не было ничего похожего на остроконечные цилиндры торпед, обвитые цепями. Только провода, мигающие лампочки – и потолок всё ниже, ниже. Подволок – так они его здесь называют. И света почти нет.
Где же она? Неужели свернула не в ту сторону? И у кого спросить? Как ни оглянешься, вечно кто-то за плечом торчит, одной ни на минуту не останешься. А тут, как назло, никого.
Это ж надо было умудриться – заблудиться на подводной лодке. Кому скажешь, не поверят.
Серьёзно, где все? Она сейчас обрадовалась бы кому угодно, даже чекисту с сахарной улыбочкой, даже Караяну с его дурацкими шутками и с очередным пыточным приспособлением, которое она должна научиться надевать.
Дверь – широкая, железная. Не открывается. Или надо просто дёрнуть посильнее?
Ой, а разве это не тот самый трюм, куда её не пускал Паша? Он говорил про секретные опыты на людях. Ерунда, конечно. А дверь закрыта просто потому, что нечего посторонним…
Глухой сдавленный хрип отразился от металлических стен шипящим эхом, прокатился по коридору. Сашины руки замерли на ручке двери. Господи, что же это? Может, машина?
Звуки послышались снова – резкие, надрывные. Кашлял, задыхался человек. Саша отпрянула от двери, поспешно оглянулась. Внутри все немело, холодело от испуга, шея слушалась неохотно – и, увидев за спиной другую дверь, с аккуратной надписью «гальюн», Саша коротко хихикнула. Вовсе не в трюме хрипели. Просто, наверное, какой-то матрос решил покурить и поперхнулся.
Ну и поделом, курить в гальюне нельзя, ещё потом от командира влетит…
Дверь лязгнула, подалась наружу, и в коридор вышел командир, прикрывая рот ладонью. По белым щекам, по шее под расстёгнутый ворот кремовой рубашки скатывались струйки, влажные тёмные завитки в беспорядке падали на лоб.
Что-то бормоча в ладонь, он шагнул вперёд – и увидел Сашу, выпрямился, опустил руку.
– Товарищ командир? – она подалась к нему. Сухие губы растянулись в подобии улыбки, грудь с усилием приподнялась.