– Хорош страдальца из себя изображать. Мне, можно подумать, много радости ваши красные ляжки рассматривать.
Зрелище и впрямь было так себе: вздутая, налившаяся краснотой кожа, желтовато-прозрачные бляхи пузырей. Когда взгляд Ильи падал на них, ему хотелось их потрогать – и в то же время горло гадливо сжимало, и он отворачивался.
– Командиру я доложил о твоей частичной нетрудоспособности, – бормотал Гриша. – Отдохнуть на коечке он, конечно, тебе не даст, но, по крайней мере, никаких работ с химикатами и в условиях высоких температур.
– Какие температуры, Гриш? – фыркнул Илья. – Я связист.
– Ага, то-то ты в огонь прыгал так, будто должен с ним связь установить, – Гришин рот скривился. – Короче, каждое утро перед вахтой – к фельдшеру на перевязку. Место ожога не мочить, пузыри не трогать, не колупать. Раз в сутки снимай повязку хоть минут на десять, пусть кожа подышит. Ну, что ещё? Аккуратней в следующий раз, бестолочь!
– Ты это нашей проводке скажи, чтоб не горела.
Илья подпер подбородок ладонью, облокотился о стол, не торопясь вставать с кушетки.
– Интересно…
– Что тебе интересно? – доктор уже прятал бинты и гель в шкаф.
– Вот когда мы отсек тушили – Лена обо мне вспоминала? Говорят, если кто-то близкий в опасности, это можно почувствовать, – Илья пожал плечами. – Мне не доводилось, правда.
– И мне. Но вообще интуиция – штука толковая. Вот стояли мы в Гаджиево, туман, морось, в сон клонит. А меня возьми и толкни в бок что-то: приберись у себя! Свистнул я матросов, зашуршали приборку. Заканчиваем – с пирса звонок: к нам флагманские с проверкой, и пуще всего намерены проверять, в порядке ли содержится медчасть!
Доктор с гордостью взглянул на Илью, тот машинально улыбнулся.
– Молодец, Гриша, молодец. А у нас с Леной… Знаешь, она мне говорила, что я на неё внимания не обращаю. Что нельзя одной лишь лодкой жить. Может, она и права? Вот сгорел бы я сейчас, – Илья поморщился, – и что бы осталось? Кем я был – винтиком на железе?
– Винтиком – не так уж и плохо, – хмыкнул доктор. – Многие проводят всю жизнь подушкой на диване. Или куском туалетной бумаги. А вообще, шёл бы ты, Илья, отдыхать и не разводил бы философию. Мне ещё троих осматривать.
– А фельдшер твой как? Справляется?
– Да ничего, потихоньку. Тут к нам кто только не набивался в помощники – от замполита до журналиста. Все говорят: я умею. Вот и объясняй этим умельцам, что четвёрка по ОБЖ ещё не делает из тебя спеца в оказании медицинской помощи, – доктор провёл рукой по лбу. – Иди, Илья, короче, не мельтеши.
– Да иду, иду, хорош бурдеть.